К истории создания «Эдички» Лимонова

«Это я — Эдич­ка» — пер­вый роман Эду­ар­да Лимо­но­ва, моло­до­го совет­ско­го бэби-буме­ра в Нью-Йор­ке, кото­рый не вос­хва­лял Аме­ри­ку и её сво­бо­ду, а, наобо­рот, хаял её с про­ле­тар­ско-пан­ков­ской пози­ции. Это и по сей день очень све­жий текст, кото­рый вхо­дит в нетлен­ку эми­грант­ской лите­ра­ту­ры. В нача­ле 1989 года Лимо­но­ву и не сни­лось мас­со­вое изда­ние его книг в СССР уже через год. Тогда появил­ся на свет авто­био­гра­фи­че­ский рас­сказ «The absolute beginner», в кото­ром писа­тель поде­лил­ся исто­ри­ей созда­ния и изда­ния на Запа­де сво­е­го пер­во­го романа.

Лимо­нов ещё не зна­ет, что в этом же году он смо­жет при­е­хать в Моск­ву. Он не зна­ет, что его кни­га «Это я — Эдич­ка» будет изда­на ещё в СССР, уже в сле­ду­ю­щем 1990 году. Тем не менее, он пишет о том, какая на самом деле на Запа­де сво­бо­да рын­ка, опи­сы­вая, что из-за все­об­щей спай­ки и взгля­дов писа­те­ля аме­ри­кан­ские изда­тель­ства дол­гое вре­мя не выпус­ка­ли его книг. Пишет Эду­ард Вени­а­ми­но­вич и о пре­зре­нии к скуч­ным мидл-клас­со­вым совет­ским эми­гран­там и их убо­гом лите­ра­тур­ном вкусе.

А если при­смот­реть­ся бли­же, то ста­тья — это ещё и исто­рия того, как рус­ский совет­ский эми­грант с талан­том смог про­бить­ся на Запа­де в смут­ные 1980‑е.

The absolute beginner,
или Правдивая история сочинения «Это я — Эдичка»

Once upon a time… летом 1976 года в жар­ком Нью-Йор­ке на Мэди­сон-аве­ню жил чело­век по име­ни Эдич­ка. Был он очень оди­нок по при­чине того, что «выпал» из всех кол­лек­ти­вов, в кото­рых состо­ял до это­го. Из семьи (само­го малень­ко­го кол­лек­ти­ва), из эми­грант­ской газе­ты (где рабо­тал), Ста­рой Роди­ны (боль­шая и без­раз­лич­ная, она спа­ла на дру­гом боку гло­бу­са), из Новой Роди­ны (боль­шая и без­раз­лич­ная, она вид­на была из окна на Мэди­сон). Выпав из всех кол­лек­ти­вов, чело­век испу­гал­ся и завыл. Так как Эдич­ка обла­дал опре­де­лён­ны­ми лите­ра­тур­ны­ми навы­ка­ми и талан­том, то вопли его сло­жи­лись в лите­ра­тур­ное произведение.

Эдич­ка запи­сы­вал свои вопли, сидя на кро­ва­ти в оте­ле на Мэди­сон. Начи­ная утром гла­ву, он поки­дал отель, жил эту гла­ву на нью-йорк­ских ули­цах, и на сле­ду­ю­щее утро вспо­ми­нал её. Ему было что вспо­ми­нать, — лишив­шись опе­ки кол­лек­ти­вов, он сде­лал­ся смел, как кры­са, и без­гра­нич­но сво­бо­ден, — пото­му при­клю­че­ния его соот­вет­ство­ва­ли его жела­ни­ям. В то лето в Нью-Йор­ке, бла­го­да­ря сте­че­нию обсто­я­тельств и свой­ствам его харак­те­ра, чело­век этот пере­жил illumination. Он удо­сто­ил­ся ред­чай­шей чести, — уви­деть нагое, бес­смыс­лен­ное и жесто­кое, — под­лин­ное лицо жиз­ни, без вуа­ли иллю­зий. И к сча­стью, не было близ­ких людей рядом с Эдич­кой, неко­му было отвлечь его от лице­зре­ния ужа­са. И он влю­бил­ся в пре­крас­ное и страш­ное лицо Медузы…

Запи­сав вопли, ново­рож­дён­ный автор стал думать, что же с ними делать. Не ожи­дая пони­ма­ния от экс-сооте­че­ствен­ни­ков по Ста­рой Родине, автор сосре­до­то­чил все уси­лия на нахож­де­ние аме­ри­кан­ско­го изда­те­ля. Лите­ра­тур­ный агент Сэра Фрай­манн, пове­рив поче­му-то в талант нико­му не извест­но­го рус­ско­го, затра­ти­ла нема­ло энер­гии, пыта­ясь про­дать кни­гу. Вна­ча­ле уда­ча как буд­то наме­ре­ва­лась бро­сить­ся в объ­я­тия авто­ра Эдич­ки, — вли­я­тель­ный стар­ший редак­тор в изда­тель­стве Мак­Мил­лан (дама) поже­ла­ла купить кни­гу. Одна­ко у Эдич­ки нашлось нема­ло вра­гов в том же изда­тель­стве. Сгруп­пи­ро­вав­шись, вра­ги побе­ди­ли… Увы, это была лишь пер­вая их побе­да в ряду мно­го­чис­лен­ных их побед. Все­го 36 (трид­цать шесть!) самых круп­ных аме­ри­кан­ских изда­тельств отка­за­лись от при­клю­че­ний Эдич­ки. Поче­му? Стар­ший редак­тор изда­тель­ства «Литтл, Бра­ун энд Ком­па­ни» писал, что «порт­рет Аме­ри­ки я нашёл раз­дра­жа­ю­щим». Неиз­вест­но, все ли изда­те­ли нашли порт­рет (какой порт­рет Аме­ри­ки, ей-богу! Автор ста­вил целью лишь созда­ние порт­ре­та Эдич­ки!) сво­ей стра­ны «раз­дра­жа­ю­щим», или их раз­дра­жи­ло в кни­ге нечто иное, но даже гор­дя­ще­е­ся сво­им интел­лек­ту­аль­ным аут­сай­дер­ством изда­тель­ство «Фар­рар энд Стра­ус» отка­за­лось от Эдич­ки. Два раза. Один раз нор­маль­ным путем — via Сэра Фрай­манн, вто­рой — на выс­шем уровне, в лице само­го Род­же­ра Стра­у­са. В доме семьи Либер­ма­нов автор Лимо­нов (тогда его ещё при­гла­ша­ли в при­лич­ные дома), раз­го­во­рив­шись с пожи­лым типом в тви­до­вом пиджа­ке и с труб­кой, обна­ру­жил, что перед ним изда­тель Род­жер Стра­ус. Узнав, что перед ним — начи­на­ю­щий писа­тель, Стра­ус сам (сло­во чести!) пред­ло­жил Лимо­но­ву при­слать ему руко­пись (уже суще­ство­вал пере­вод на англий­ский, за кото­рый автор запла­тил тру­до­вы­ми хауз­ки­пе­ров­ски­ми дол­ла­ра­ми) на домаш­ний адрес! («Какая уда­ча!» — ска­жет чита­тель. И имен­но так и думал моло­дой автор, в при­под­ня­том настро­е­нии воз­вра­ща­ясь с пар­ти семьи Либер­ма­нов. «Какая ска­зоч­ная уда­ча!»). По про­ше­ствии двух недель автор, одна­ко, полу­чил крат­кое, в двух абза­цах, уве­дом­ле­ние «…ваша руко­пись, увы, не для мое­го листа. Я сожа­лею…» Далее сле­до­ва­ла вся­кая про­чая улыб­чи­вая дре­бе­день… «Хуе­со­сы!» — выру­гал­ся Эдич­ка, имея в виду не толь­ко Род­же­ра Стра­у­са. «Самый задри­пан­ный аме­ри­ка­нец, побы­вав в СССР неде­лю в турист­ской поезд­ке, счи­та­ет сво­им дол­гом напи­сать вздор­ную кни­гу. И счи­та­ет, что име­ет пра­во на своё ско­ро­спе­лое мне­ние. И изда­те­ля в Аме­ри­ке ему искать не при­хо­дит­ся… Я, про­жив­ший в Аме­ри­ке годы, скре­бу­щий ваши полы, отмы­ва­ю­щий ваше дерь­мо (сре­ди про­чих низ­ких заня­тий), пра­ва выска­зать­ся (слег­ка! В про­цес­се повест­во­ва­ния об Эдич­ке) о вашей стране, что же не имею?»

В мар­те 1979 года при­шёл к авто­ру Лимо­но­ву (тот рабо­тал хауз­ки­пе­ром в доме муль­ти­мил­ли­о­не­ра, — жил уже сле­ду­ю­щую кни­гу сво­ей судь­бы), очень похо­жий на Жана Женэ Алек­сандр Сумер­кин. Редак­тор Сумер­кин пред­став­лял тогда ещё толь­ко начи­нав­ший изда­тель­ское дело кол­лек­тив изда­тель­ства «Рус­си­ка». Он пред­ло­жил хауз­ки­пе­ру Лимо­но­ву изда­вать его кни­гу по-рус­ски. Дабы избе­жать ост­ра­киз­ма эми­грант­ской сре­ды и не лишить­ся жиз­нен­но необ­хо­ди­мой рекла­мы в рус­ских газе­тах, «Рус­си­ке» при­шлось спря­тать под личи­ну «Индекс Пресс».

Так как уда­чи все­гда бро­дят ста­я­ми, с дистан­ци­ей все­го лишь в пару меся­цев, про­слав­лен­ный фран­цуз­ский изда­тель Жан-Жак Повэр (изда­тель Жор­жа Батая, Андре Бре­то­на, мар­ки­за де Сада, анто­ло­гии чёр­но­го юмо­ра, «Исто­рии О», etc.) под­пи­сал в Пари­же с пред­ста­ви­те­лем авто­ра Лимо­но­ва кон­тракт на изда­ние «Эдич­ки». Это было нача­лом писа­те­ля Лимонова…

В кон­це октяб­ря того же года рус­ский «Эдич­ка» уви­дел свет. А в нояб­ре автор был свое­об­раз­но «окре­щён» в писа­те­ли Тру­ме­ном Капо­ти! Хауз­ки­пер Лимо­нов полу­чил вдруг све­де­ния, что его разыс­ки­ва­ет Тру­мен Капо­ти! Быв­ший мос­ков­ский худож­ник Урьев, ныне худож­ник Ур, при­сут­ство­вал на пар­ти, где при­сут­ство­вал САМ Капо­ти, и Капо­ти… воз­буж­дён­но гово­рил о руко­пи­си рус­ско­го Лимо­но­фф, и выска­зы­вал жела­ние разыс­кать авто­ра. Автор Лимо­нов, в свою оче­редь (есте­ствен­но!), вос­пы­лал жела­ни­ем встре­тить­ся с Капо­ти. Полу­чив теле­фон про­слав­лен­но­го кол­ле­ги, он наби­рал номер мно­же­ство раз на день, но, о, разо­ча­ро­ва­ние, отве­том ему были лишь меха­ни­че­ские вздо­хи теле­фон­но­го аппа­ра­та. 28 нояб­ря упря­мец услы­шал-таки сла­бый голос. «Да, это он, Тру­мен Капо­ти, или Кэпот, как хоти­те… Да, он разыс­ки­вал Эдвар­да Лимо­но­фф, пото­му что ману­скрипт, несколь­ко глав, кото­рые ему пока­за­ли в изда­тель­стве (оста­лось навсе­гда неяс­но, в каком…), его пора­зил и тро­нул. Он хотел бы уви­деть авто­ра, да, мы мог­ли бы встре­тить­ся через неде­лю, если хоти­те». Автор тро­нув­ше­го Капо­ти ману­скрип­та рас­те­рян­но соврал, что он уле­та­ет зав­тра в… Париж. (На самом деле визит в Париж пла­ни­ро­вал­ся уже, да, но вес­ной или даже летом). Капо­ти, вздох­нув, попро­бо­вал защи­тить­ся, про­шеп­тал, что он очень слаб, что едва успел вынуть ключ из две­ри, толь­ко вошел в квар­ти­ру, воз­вра­тив­шись из гос­пи­та­ля. Автор «Эдич­ки» вздох­нул несколь­ко раз и тихо попро­сил изви­не­ния за бес­по­кой­ство. Обмен вздо­ха­ми, одна­ко, закон­чил­ся тем, что ста­рый писа­тель и новый встре­ти­лись в тот же день в баре на Пер­вой аве­ню. Все­го на трид­цать минут. Блед­ный, как аспи­рин, сла­бый, это Капо­ти нуж­дал­ся в поощрении…

Если чита­тель вооб­ра­жа­ет, что далее после­до­ва­ло рас­пре­крас­ное путе­ше­ствие по вол­нам сла­вы и достат­ка (с неба сып­лют­ся розо­вые лепест­ки на Лимо­но­ва и зна­ме­ни­то­стей, бро­дя­щих с ним в обним­ку, пузы­рит­ся в бока­лах шам­пан­ское, игра­ет слад­кая музы­ка..!), то чита­тель жесто­ко оши­ба­ет­ся. Все эти слад­кие вещи доста­ют­ся все­гда исклю­чи­тель­но пев­цам суще­ству­ю­ще­го поряд­ка. У анти­эс­таб­лиш­мент писа­те­лей (како­вым автор Эдич­ки себя обна­ру­жил) более суро­вые судь­бы. В мае 1980 г. из Пари­жа при­шла весть, что изда­тель Жан-Жак Повэр обанк­ро­тил­ся. Бли­ста­тель­ная надеж­да быть напе­ча­тан­ным на одном из удоб­ных окру­жа­ю­ще­му миру язы­ков, год согре­вав­шая хауз­ки­пе­ра, рухнула.

Автор решил, что нуж­но лететь в Париж и попы­тать­ся лич­но спа­сти кни­гу. Свой послед­ний день в ЮэС­Эй он тру­дил­ся. В час дня он сер­ви­ро­вал бос­су и его двум гостям-биз­не­сме­нам при­го­тов­лен­ные им бара­ни­ну и салат, и лишь после шести смог отпра­вить­ся с чемо­да­на­ми в аэро­порт. В Пари­же он встре­тил­ся с Жан-Жаком Повэ­ром, и, несмот­ря на отсут­ствие обще­го язы­ка, они друг дру­гу или понра­ви­лись, или, по мень­шей мере, подо­шли. (На вся­кий слу­чай автор явил­ся к изда­те­лю с кра­си­вой жен­щи­ной, одной из геро­инь кни­ги, — желая изда­те­ля заин­три­го­вать…) Повэр обе­щал, что пер­вое же изда­тель­ство, с кото­рым он ассо­ци­и­ру­ет­ся (ему запре­ще­но было иметь соб­ствен­ное изда­тель­ство), напе­ча­та­ет Эдич­ку. В авгу­сте того же года, похо­жий на лысо­го кота Повэр ско­опе­ри­ро­вал­ся с Эди­сьен Рам­зэй, и новый, луч­ший кон­тракт с авто­ром Лимо­но­вым был под­пи­сан. Автор энер­гич­но отста­и­вал про­цен­ты, и потре­бо­вал от изда­тель­ской сто­ро­ны (Повэ­ра и Жан-Пьер Рам­зэя) допол­ни­тель­ные тыся­чи фран­ков. «Эдвард! — вос­клик­нул Рам­зэй, — мы толь­ко что запла­ти­ли аме­ри­кан­ско­му авто­ру за тре­тью кни­гу мень­ше, чем мы пла­тим тебе!» На что автор Эдич­ки разум­но ответ­ство­вал, что у аме­ри­кан­ско­го авто­ра навер­ня­ка есть основ­ная, непи­са­тель­ская, но про­фес­сор­ская или жур­на­лист­ская «джаб», или (и) роди­те­ли (вари­ант: бабуш­ка, дедуш­ка, сест­ра, брат), гото­вые все­гда помочь ему в труд­ную мину­ту. «У меня же нико­го в мире нет! И даже нет пра­ва на эмплой­мент во Фран­ции!» «Пре­бы­ва­ние в стране дол­ла­ра не про­шло для тебя даром, Эдвард…» — уко­ря­ю­ще вос­клик­ну­ли изда­те­ли, но денег при­ба­ви­ли. На том же сов­мест­ном засе­да­нии роди­лось фран­цуз­ское назва­ние «Эдич­ки» — «Рус­ский поэт пред­по­чи­та­ет боль­ших негров». Оба уса­тых изда­те­ля утвер­жда­ли, что «Сэ муа, — Эдвард» ниче­го не гово­рит ни уму ни серд­цу фран­цуз­ско­го поку­па­те­ля. (Имен­но поку­па­те­ля, ибо изда­те­лю всё рав­но, чита­ют ли кни­гу, он заин­те­ре­со­ван лишь в при­об­ре­те­нии её. Увы, даже такой интел­лек­ту­аль­ный изда­тель как Повэр.) Несколь­ко часов про­ло­мав голо­вы над про­бле­мой, они ни к чему не при­шли, как вдруг… взгляд Эдич­ки упал на один из томи­ков биб­лио­те­ки изда­те­ля. Кни­га о Мэри­лин Мон­ро назы­ва­лась, подоб­но извест­но­му филь­му с уча­сти­ем актри­сы, — «Джентль­ме­ны пред­по­чи­та­ют блон­ди­нок». Пред­ла­гаю назвать мою кни­гу «Я пред­по­чи­таю боль­ших негров»! — вос­клик­нул автор Эдич­ки (имен­но вос­клик­нул, как и все они, трое, на том засе­да­нии, и на всех засе­да­ни­ях того вре­ме­ни). После­до­ва­ли непри­лич­ные шуточ­ки при­сут­ство­вав­ших, и назва­ние было радост­но при­ня­то. Спу­стя пару дней, по пред­ло­же­нию Жан-Пьер Рам­зэя, «Я» было реше­но заме­нить на «рус­ский поэт», ибо поку­па­тель дол­жен знать, кто такой этот «Я». Послед­ний вари­ант назва­ния мень­ше нра­вил­ся авто­ру, но кни­га была уже в типо­гра­фии, а луч­ших вари­ан­тов нико­му в голо­ву не при­хо­ди­ло. Если доба­вить, что изда­тель­ство Рам­зэй поме­ща­лось в тот год в номе­ре 27, rue de Fleurs, то есть в доме, где неко­гда жила Гер­тру­да Стайн и куда почти еже­днев­но при­хо­дил в гости моло­дой Хемин­гу­эй, а каби­нет Жан-Пьер Рам­зэя и того более, поме­щал­ся в самой сту­дии мисс Стайн, то мож­но понять, что это были за леген­дар­ные вре­ме­на… Летом кус­ки из Эдич­ки были напе­ча­та­ны в попу­ляр­ной газе­те «Либе­ра­сьен», а в кон­це нояб­ря 1980 года «Эдич­ка» появил­ся в париж­ских магазинах…

И потёк он (пошел? поехал? побе­жал?) рас­про­стра­нять­ся по Евро­пе, подоб­но гер­ман­ским пан­цир­ным диви­зи­ям. Несколь­ко под­лых уда­ров от веч­ных недру­гов Эдич­ки, — дис­си­ден­тов (осев кон­суль­тан­та­ми рус­ской лите­ра­ту­ры в боль­ших изда­тель­ствах Евро­пы и Аме­ри­ки, неко­то­рые из них име­ют боль­шую власть над судь­ба­ми книг) замед­ли­ли, но не смог­ли оста­но­вить появ­ле­ние «Эдич­ки» в немец­ком пере­во­де. Гол­лан­дия… Дания… Италия…

Дол­лар­лэнд сопро­тив­лял­ся упор­но и дол­го. Осе­нью 1981 г., будучи в Нью-Йор­ке, писа­тель Лимо­нов уви­дел в «Вил­ледж Войс» фото­гра­фию Нор­ма­на Мей­ле­ра в ком­па­нии скан­даль­но­го авто­ра Дже­ка Аббо­та и редак­то­ра обе­их — моло­до­го чёр­но­го пар­ня Эрро­ла Мак­До­нал­да. Энер­гич­ный два­дца­ти­вось­ми­лет­ний редак­тор «Рэн­дом Хауз» (сын свя­щен­ни­ка из Коста-Рики, вла­де­ю­щий четырь­мя язы­ка­ми, чита­ю­щий по-рус­ски!), ответ­ствен­ный за пуб­ли­ка­цию в Рэн­дом кни­ги писем заклю­чён­но­го Аббо­та к Нор­ма­ну Мей­ле­ру, Мак­До­налд, решил автор Эдич­ки, — иде­аль­ный редак­тор для моей кни­ги. Если не он, то никто! Встре­тив­шись с Сэрой Фрад­манн перед выле­том в Париж, Лимо­нов пред­ло­жил ей пока­зать «Эдич­ку» МакДоналду.

В фев­ра­ле 1982 г. Сэра уве­до­ми­ла авто­ра теле­фон­ным звон­ком, что Мак­До­налд поку­па­ет его кни­гу! После­до­ва­ли пере­го­во­ры. Кни­га была куп­ле­на, одна­ко изда­тель­ство наста­и­ва­ло на новом переводе…

Летом 1983 года аме­ри­кан­ский «Эдич­ка» с физио­но­ми­ей авто­ра на супер­об­лож­ке появил­ся в книж­ных мага­зи­нах. Увы, дале­ко не во мно­гих. Не имея воз­мож­но­сти отка­зать в пуб­ли­ка­ции выбран­ной им кни­ги зна­ме­ни­то­му дру­гу Нор­ма­на Мей­ле­ра, плюс чер­но­ко­же­му (нема­ло­важ­ное в Соеди­нен­ных Шта­тах обсто­я­тель­ство!) стар­ше­му редак­то­ру, боль­шие люди в «Рэн­дом Хауз», как выяс­ни­лось позд­нее, вовсе не воз­лю­би­ли «Эдич­ку», и так как име­ли воз­мож­ность нега­тив­но повли­ять на его рас­про­стра­не­ние в ЮэС­Эй, то повли­я­ли. Кни­га была пуще­на по малой distribution сети, отсут­ство­ва­ло жиз­нен­но необ­хо­ди­мое пер­вой кни­ге неиз­вест­но­го авто­ра опре­де­лен­ное коли­че­ство финан­со­во­го и дру­гих типов вни­ма­ния, коро­че, издав «Эдич­ку», изда­тель­ство рас­пра­ви­лось с ним как с нелю­би­мым сыном. Спря­та­ло его с глаз долой и ско­рее сда­ло в при­ют. (Про­фес­си­о­на­лы книж­но­го биз­не­са пре­крас­но зна­ют, что мож­но издать кни­гу и сде­лать так, что никто её не заме­тит.) К сча­стью, в 1987 г. «Эдич­ка» поимел вто­рой аме­ри­кан­ский шанс, — «Гров Пресс» выпу­сти­ло его в пэй­п­эр-бэк с куда боль­шим успехом.

Про­ше­ле­сте­ли, как книж­ные листы, годы. Кни­га «Это я — Эдич­ка» всту­пи­ла во вто­рое деся­ти­ле­тие сво­е­го суще­ство­ва­ния. Издан­ная на дюжине язы­ков, она рас­тек­лась по гло­бу­су. Мно­го­языч­ны­ми рецен­зи­я­ми на нее мож­но было бы закле­ить тро­туар париж­ской улоч­ки вполне при­лич­ных раз­ме­ров. На кни­гу ото­зва­лись, поми­мо изда­ний «нор­маль­ных» стран, такие экзо­ти­че­ские изда­ния как «Лите­ра­тур­ная газе­та» (Москва СССР), «Дей­ли ньюс оф Дюр­бан» (Южно-Афри­кан­ский союз), «Муд­жа­хед» (Алжир­ская Республика)…

Рецен­зии в печат­ных орга­нах «нор­маль­ных» (запад­ных, как их обык­но­вен­но назы­ва­ют) стран рез­ко дели­лись на поло­жи­тель­ные и злоб­ные. Париж­ская «Либе­ра­сьен» писа­ла что «…у рус­ских нако­нец-то появил­ся Писа­тель. До сих пор из СССР к нам при­бы­ва­ли лишь доб­рые наме­ре­ния… Лимо­нов заба­вен, быстр, жесток…» Одна­ко и ост­ро­враж­деб­ная ста­тья в «Вашинг­тон пост» не желая это­го, по-сво­е­му воз­нес­ла авто­ра заме­ча­ни­ем о том, что «…он обру­ши­ва­ет­ся про­тив при­ютив­шей его стра­ны (ЮэС­Эй) с зилот­ской яро­стью, кото­рой поза­ви­до­вал бы Ленин». «Уолл-стрит джор­нэл» открыл авто­ру «Эдич­ки» гла­за на то, что он «смёл вик­то­ри­ан­скую пау­ти­ну с рус­ской лите­ра­ту­ры». (Пау­ти­ну или нет, но авто­ру Эдич­ки суж­де­но было пер­во­му раз­ру­шить сра­зу целый набор табу, до тех пор соблю­дав­ших­ся бла­го­го­вей­но выше­упо­мя­ну­той лите­ра­ту­рой в пау­тине. Он не толь­ко поро­дил ново­го героя, но и напи­сал о нём, вос­поль­зо­вав­шись живым раз­го­вор­ным язы­ком, а не на обес­си­лев­шей лите­ра­тур­ной латы­ни. Ему уда­лось создать куль­то­вую кни­гу, посчаст­ли­ви­лось стать the absolute beginner, кем-то вро­де Элви­са, если пере­ве­сти этот подвиг на шка­лу цен­но­стей поп-музыки.)

С пеной у рта дока­зы­ва­ли неко­гда авто­ру даже близ­кие ему люди, что «ИМ твоя кни­га будет неин­те­рес­на. ИХ ребя­та и не такое дела­ют». Мне­ние это — след­ствие все­гдаш­не­го рус­ско­го ком­плек­са непол­но­цен­но­сти (во вре­ме­на Ста­ли­на его ярко назы­ва­ли «пре­кло­не­ние перед Запа­дом»), так же как и след­ствие оши­боч­но­го взгля­да на лите­ра­ту­ру как на изоб­ре­та­тель­ство, было раз­би­то вдре­без­ги вре­ме­нем. Выяс­ни­лось, что «их ребя­та» — моло­дые писа­те­ли ‑вос­хи­щён­но чита­ют (и даже выби­ра­ют эпи­гра­фа­ми к сво­им соб­ствен­ным кни­гам) тек­сты совет­ско­го экс­тра­тер­ре­стри­ал. А их чита­тель, если ему уда­ет­ся про­бить­ся к ним через лите­ра­тур­ные пес­ки, реши­тель­но пред­по­чи­та­ет при­клю­че­ния Эдич­ки в Нью-Йор­ке, Пари­же и Харь­ко­ве жир­ным и уны­лым мид­дл-клас­со­вым кни­гам сооте­че­ствен­ни­ков. Автор полу­чил и про­дол­жа­ет полу­чать пись­ма от раз­но­пле­мён­ных чита­те­лей. Исто­рия несколь­ких меся­цев жиз­ни рус­ско­го люм­пен-поэта в Нью-Йор­ке ока­за­лась рав­но близ­ка без­ра­бот­но­му из Гре­ноб­ля, прус­ской ари­сто­крат­ке с «голу­бой» кро­вью из Бер­ли­на, хули­га­ну из Дуб­ли­на, гра­фу-фаши­сту из Пари­жа, ста­ро­му про­ку­рен­но­му «камра­ду» ком­му­ни­сту из Мон­троя, покой­но­му Юрию Три­фо­но­ву, канад­ско­му поэту и жите­лю алжир­ско­го оази­са. Ока­за­лась ли она инте­рес­на або­ри­ге­нам Дол­лар­лэн­да, на чьей зем­ле про­изо­шла исто­рия Эдич­ки? Да, ока­за­лась. И даже, по их, або­ри­ге­нов, при­зна­нию, выра­зи­ла дух семи­де­ся­тых годов в Нью-Йор­ке, «Я — эпо­хи», — ярче мно­гих аме­ри­кан­ских книг. Дуг Айр­ланд писал в «Нью-Йорк обсер­вер»: «…любо­пыт­ная вещь, что один из самых осле­пи­тель­ных и про­ник­но­вен­ных порт­ре­тов жиз­ни в вэл­фер-оте­ле, в этом все­яд­ном горо­де нашем, при­шел нам от сына функ­ци­о­не­ра совет­ской тай­ной поли­ции». (В глу­пой «тай­ной поли­ции» вино­ват «Рэн­дом Хауз», рас­шиф­ро­вав­ший таким чер­но-роман­ти­че­ским обра­зом скром­но­го капи­та­на МВД.)

Рус­ский чита­тель-эми­грант в боль­шин­стве сво­ём не понял, что сре­ди воплей Эдич­ки самый силь­ный — вопль инди­ви­ду­у­ма про­тив заси­лия кол­лек­ти­вов. Пере­ехав в аме­ри­кан­ский, или фран­цуз­ский, или изра­иль­ский кол­лек­тив из совет­ско­го, эми­грант инстинк­тив­но при­стро­ил­ся к ново­му улью «МЫ» и радост­но при­со­еди­ня­ет­ся к тол­пе погром­щи­ков вся­кий раз, когда лин­чу­ют «Я». Но пото­му-то, мои глу­пые экс-сооте­че­ствен­ни­ки, и сто­ит, гор­до кра­су­ясь, в назва­нии кни­ги ЭТО Я, Я, Я, Я… а послед­ней фра­зой её автор избрал Я ЕБАЛ ВАС ВСЕХ… ИДИТЕ ВЫ ВСЕ… что его наме­ре­ни­ем было заявить о при­о­ри­те­те инди­ви­ду­у­ма, об опас­но­сти пора­бо­ще­ния инди­ви­ду­у­ма кол­лек­ти­ва­ми. Все­воз­мож­ные экс-рус­ские «МЫ» объ­яви­ли «Эдич­ку» — пло­хой кни­гой, пло­хо напи­сан­ной кни­гой, вред­ной кни­гой, опас­ной кни­гой. (В Сиэт­ле, штат Вашинг­тон, эми­гран­ты, изъ­яв пару «Эди­чек» из мест­ной биб­лио­те­ки, сожгли их перед зда­ни­ем оной!)

И зако­но­мер­но, нашлось лишь несколь­ко рус­ских «Я», при­вет­ство­вав­ших появ­ле­ние книги.

«МЫ» зло­рад­но ука­за­ли на то, что Эдич­ки­ны моно­ло­ги испол­не­ны в сти­ле, заим­ство­ван­ном из совет­ских газет (так ника­ко­го дру­го­го сти­ля под рукой и не было… И совет­ский не хуже дру­гих… луч­ше, пожа­луй, выра­зи­тель­нее), и на этом осно­ва­нии отка­зы­ва­ли авто­ру в талан­те. Био­ло­ги­че­ское пре­зре­ние Эдич­ки к наско­ро соору­жён­ной аме­ри­кан­ской циви­ли­за­ции, — раю для чело­ве­ка-желуд­ка, его ком­плекс пре­вос­ход­ства, — были интер­пре­ти­ро­ва­ны «МЫ» как анти­аме­ри­ка­низм. Его обви­ни­ли и в попыт­ке опро­ки­нуть и пинать нога­ми куми­ры (Саха­ро­ва, Сол­же­ни­цы­на…), то есть в нераз­де­ле­нии пред­рас­суд­ков сво­е­го вре­ме­ни, и на этом осно­ва­нии назы­ва­ли кни­гу «про­со­вет­ской».

Любо­пыт­но, что и четыр­на­дцать лет спу­стя напе­ча­та­ние «про­со­вет­ско­го про­из­ве­де­ния» не сто­ит на оче­ре­ди ни в еди­ном спис­ке ни еди­но­го совет­ско­го пере­стро­ив­ше­го­ся жур­на­ла. (Впро­чем, в СССР «Эдич­ку», кажет­ся, изда­ли огра­ни­чен­ным тира­жом, для избран­ных, ещё при Бреж­не­ве. Соглас­но двум, обык­но­вен­но без­уко­риз­нен­ным источ­ни­кам, один из них, — жур­на­лист «Ле Монд», в сере­дине 80‑х годов «Эдич­ку» виде­ли с номе­ром на гру­ди, в белой облож­ке, в каме­ре спец­биб­лио­те­ки). Бла­го­склон­ная ко мно­гим извест­ным кни­гам пере­строй­ка пока не дала осно­ва­ний для надежд на опуб­ли­ко­ва­ние при­клю­че­ний Эдич­ки на его исто­ри­че­ской Родине. Несколь­ко позд­ней­ших рас­ска­зов авто­ра «Эдич­ки» появи­лись (Ур-а-аааааа!) в совет­ских изда­ни­ях (с отсе­чён­ны­ми «взрос­лы­ми» сло­ва­ми), напе­ча­та­на в «Зна­ме­ни» повесть (с купю­рой сце­ны дет­ско­го сек­са), но страш­но­го «Эдич­ки» пере­строй­ка не коснулась.

В Совет­ском Сою­зе в новом куль­тур­ном воз­ду­хе, поми­мо все­гда мод­ной стра­сти к изде­ли­ям пау­ти­нот­ка­че­ства («вик­то­ри­ан­ский» — лишь один из узо­ров), обра­зо­ва­лись новые про­ти­во­есте­ствен­ные вку­сы. Утвер­жда­ют, что у «пере­до­вой интел­ли­ген­ции» — мод­на про­за Саши Соко­ло­ва (сти­ли­сти­че­ски близ­кая зна­ме­ни­той фаль­шив­ке, — под­дел­ке под ста­ро­сла­вян­ство. — «Сло­ву о пол­ку Иго­ре­ве»), «ста­ру­ше­чья» про­за Татья­ны Тол­стой, «про­би­роч­ная» про­за Андрея Бито­ва. Народ же чита­ет, ахая и потея ладо­ня­ми, об «ужас­ных» и «кро­ва­вых» «пре­ступ­ле­ни­ях» Ста­ли­на. Так что неиз­вест­но, когда про­бьёт­ся через всё это (плюс мону­мен­таль­ное рус­ское хан­же­ство) к совет­ско­му чита­те­лю «Эдич­ка». При­дёт­ся ли совет­ско­му чита­те­лю ждать «Эдич­ку» трид­цать лет, как в своё вре­мя ждал аме­ри­кан­ский «Любов­ни­ка леди Чат­тер­лей» и «Тро­пик Рака» или дело обой­дёт­ся парой деся­ти­ле­тий? Ясно лишь, что одна­жды совет­ской систе­ме при­дёт­ся решать, что делать с кни­гой «Это я — Эдич­ка». Ибо кни­га эта — неоспо­ри­мый сим­вол сво­бо­ды рус­ской лите­ра­ту­ры. Она есть совре­мен­ная рус­ская кни­га par excellence. Всё более слож­но будет при­ни­мать все­рьёз пре­тен­зии совет­ско­го обще­ства на то, что оно «новое» и «демо­кра­ти­че­ское», в то вре­мя, как самая рево­лю­ци­он­ная рус­ская кни­га, осме­лив­ша­я­ся нару­шить все основ­ные рус­ские табу, не опуб­ли­ко­ва­на в СССР. (Неспра­вед­ли­вый и глу­пый ярлык «пор­но­гра­фи­че­ской» будет отпу­ги­вать чита­тель­ские мас­сы недол­го.) До тех пор, пока кни­га «Это я — Эдич­ка» изда­ёт­ся в Соеди­нён­ных Шта­тах Аме­ри­ки, в Нью-Йор­ке, на Бро­д­вее, имен­но по это­му адре­су осу­ществ­ля­ет­ся сво­бо­да печа­ти, но не в Москве. Пусть в Москве и осу­ществ­ля­ют­ся сего­дня поли­ти­че­ские сво­бо­ды. Акт же изда­ния уста­рев­ше­го и мало­удач­но­го тра­ди­ци­он­но­го рома­на Пастер­на­ка не есть рево­лю­ци­он­ный акт, демон­стри­ру­ю­щий сво­бо­ду печа­ти, но лишь опоз­дав­шее на трид­цать лет устра­не­ние ста­ро­го недоразумения.

Ясно, что Мама Рос­сия заня­та, — мазо­хист­ски копа­ет­ся во внут­рен­но­стях сво­ей соб­ствен­ной исто­рии, пла­чет над заду­шен­ны­ми в послед­ние пол­сот­ни лет в её мате­рин­ских объ­я­ти­ях покой­ны­ми её детьми. Пото­му до млад­ших её отпрыс­ков дело, кажет­ся, дой­дёт не ско­ро… Меж­ду тем, блуд­ный, нелю­би­мый сын Рос­сии Эдич­ка вто­рое деся­ти­ле­тие бро­дит по веч­ной реке Бро­д­вея в розо­вых туфлях…

Кон­ста­ти­руя живу­честь сво­е­го героя, автор раду­ет­ся (заметь­те) не саль­но­му успе­ху сочи­не­ния, став­ше­го бест­сел­ле­ром бла­го­да­ря про­мо­шан-ком­па­нии ценой в несколь­ко сот тысяч дол­ла­ров, но успе­ху срав­ни­тель­но более скром­но­му, зато ста­биль­но­му, чело­веч­ной, нар­цис­си­че­ской, анар­хи­че­ской, анти­эс­таб­лиш­мент кни­ги. Кни­ги про­те­ста про­тив «МЫ». Воп­ля одно­го про­тив всех. На сего­дняш­ний день неоспо­ри­мо, что Эдич­ку, — типа в розо­вых туф­лях на каб­лу­ках в 13 сан­ти­мет­ров, в белом костю­ме, кре­стик под гор­лом (смот­ри­те, с наг­ло рас­те­рян­ным лицом про­би­ра­ет­ся он по Бро­д­вею!..) — уже не выста­вить из лите­ра­ту­ры. Созда­ние рус­ско­го духа, так он в ней и оста­нет­ся. Вме­сте с девоч­кой Лолит­кой и дон­ским каза­ком Гри­го­ри­ем Меле­хо­вым. Пра­виль­ные герои кол­лек­ти­ва-мы пере­строй­ки не затмят Эдич­ку от чита­те­ля, так же как не затми­ли его пра­виль­ные и чест­ные, как лопа­ты, пер­со­на­жи-мы диссидентства.

Неуни­что­жи­мость же героя, — самая боль­шая гор­дость для писа­те­ля. Всё осталь­ное, — чушь соба­чья и муть зелёная.

Париж, 1989

Пуб­ли­ка­ция под­го­тов­ле­на авто­ром теле­грам-кана­ла CHUZHBINA.