Пасквили, контрабанда и воздушный шар. История московской дуэли 1844 года

В исто­ри­че­ской памя­ти леген­дар­ное Тре­тье отде­ле­ние запом­ни­лось в первую оче­редь как орган поли­ти­че­ско­го сыс­ка. Одна­ко же неред­ко, осо­бен­но до раз­ви­тия мас­со­во­го рево­лю­ци­он­но­го дви­же­ния, Тре­тье отде­ле­ние зани­ма­лось рас­сле­до­ва­ни­ем крайне забав­ных и совсем не пре­ступ­ных по сего­дняш­ним мер­кам исто­рий. Эти про­ис­ше­ствия непло­хо харак­те­ри­зу­ют без­за­бот­ную свет­скую жизнь сере­ди­ны XIX века, инци­ден­ты кото­рой, по мне­нию вла­стей, всё же мог­ли нару­шать обще­ствен­ное спокойствие.


В фон­де Тре­тье­го отде­ле­ния Соб­ствен­ной Его импе­ра­тор­ско­го вели­че­ства кан­це­ля­рии хра­нит­ся нема­ло дел, одни заго­лов­ки кото­рых зву­чат как назва­ния ста­рин­но­го аван­тюр­но­го рома­на. Вот, ска­жем, дело «О паск­ви­ле, появив­шем­ся в Москве в виде ката­ло­га, о дуэ­ли гра­фа Сали­а­са с отстав­ным пра­пор­щи­ком Фро­ло­вым; об Ели­за­ве­те Сали­ас и неко­ем Три­пе, зани­ма­ю­щих­ся кон­тра­бан­дой и о воз­душ­ном шаре». Мно­го­обе­ща­ю­ще, не прав­да ли?

А фабу­ла сей исто­рии тако­ва: в мае 1844 года появил­ся в Пер­во­пре­столь­ной паск­виль под назва­ни­ем «Под­бор­ка книг из боль­шой мос­ков­ской биб­лио­те­ки» («Extrait et choix de livres qui se trouvent à la grande librarie de Moscou»), име­ю­щий вид книж­но­го ката­ло­га. Назва­ния вымыш­лен­ных книг бой­ко и непри­стой­но высме­и­ва­ли мно­гих име­ни­тых пер­сон свет­ской Моск­вы. Напри­мер, «Мос­ков­ская дев­ствен­ни­ца. Лири­че­ская поэ­ма про­шло­го века. Боль­шой том автор­ства маде­му­а­зель Ели­за­ве­ты Нарыш­ки­ной» («La pucelle de Moscou — poème lyrique du siècle passé. Un gros volume par m‑lle Lize Narichkyne»).

Ката­лог этот гулял по рукам свет­ских зубо­ска­лов и воз­му­щён­ных жертв неиз­вест­но­го насмеш­ни­ка, пока, нако­нец, не был пред­став­лен само­му госу­да­рю. Впро­чем, как тот отнёс­ся к дан­но­му сочи­не­нию, нам неизвестно.

Есте­ствен­но, в све­те ста­ли гадать, кто же мог быть авто­ром ката­ло­га, и некто отстав­ной пра­пор­щик Пётр Ива­но­вич Фро­лов не раз про­зрач­но наме­кал сво­им собе­сед­ни­кам, буд­то это про­дел­ки фран­цуз­ско­го гра­фа Анри Сали­ас-де-Тур­не­ми­ра. Граф Сали­ас являл­ся супру­гом зна­ме­ни­той писа­тель­ни­цы Ели­за­ве­ты Сухо­во-Кобы­ли­ной (писа­ла под псев­до­ни­мом «Евге­ния Тур»), сест­ры скан­даль­но извест­но­го дра­ма­тур­га Алек­сандра Сухово-Кобылина.

Анри Сали­ас-де-Тур­не­мир

Весть о пред­по­ло­же­ни­ях Фро­ло­ва быст­ро достиг­ла ушей гра­фа Сали­а­са, и тот зата­ил оби­ду. Как-то раз, гуляя вер­хом в Пет­ров­ском пар­ке, граф запри­ме­тил сво­е­го обид­чи­ка, ехав­ше­го на дрож­ках, и решил выка­зать ему своё неудо­воль­ствие в весь­ма кол­ких выра­же­ни­ях. Фро­лов дер­жал себя вызы­ва­ю­ще, что вко­нец разо­зли­ло гра­фа, и он не нашёл ниче­го луч­ше, чем уда­рить Фро­ло­ва хлы­стом. Отстав­ной пра­пор­щик, в свою оче­редь, стал бить гра­фа пал­кой. Но и это ему пока­за­лось мало, и Фро­лов затем сочи­нил Сали­а­су пись­мо с оскор­би­тель­ны­ми выра­же­ни­я­ми, кото­рое зачи­тал мно­гим сво­им знакомым.

Есте­ствен­но, инци­дент при­вёл к дуэ­ли, в резуль­та­те кото­рой Сали­ас был ранен в ногу и впо­след­ствии отправ­лен восво­я­си, в Тулу­зу, что, воз­мож­но, было для него и не так уж пло­хо, посколь­ку граф силь­но поиз­дер­жал­ся в без­успеш­ных попыт­ках нала­дить в Рос­сии про­из­вод­ство шам­пан­ских вин. Что же до Фро­ло­ва, то он отде­лал­ся цара­пи­ной, а в нака­за­ние за дуэль был поме­щён в отда­лён­ное име­ние сво­ей матушки.

Таким обра­зом, глав­ные фигу­ран­ты дела на вре­мя поки­ну­ли поле зре­ния Тре­тье­го отде­ле­ния, и вни­ма­ния чинов тай­ной поли­ции удо­сто­и­лась супру­га гра­фа, Ели­за­ве­та Васи­льев­на, кото­рая при посред­стве быв­ше­го фран­цуз­ско­го вице-кон­су­ла Трип­пе бес­по­шлин­но полу­ча­ла от сво­е­го мужа посыл­ки из-за гра­ни­цы, в основ­ном, доро­гие вина, мод­ные туа­ле­ты и про­чие пред­ме­ты рос­ко­ши. И хотя в даль­ней­шем воль­но­дум­ная писа­тель­ни­ца сно­ва обра­тит на себя вни­ма­ние сыс­ка (уже по поли­ти­че­ским моти­вам), впер­вые сек­рет­ное наблю­де­ние за Ели­за­ве­той Сали­ас было уста­нов­ле­но по подо­зре­нию в контрабанде.

Ели­за­ве­та Сали­ас-де-Тур­не­мир (сле­ва) со сво­и­ми сёст­ра­ми
Худож­ник Пимен Орлов, 1847 год

И вы же не дума­ли, что бре­тёр Фро­лов так и будет без­вы­лаз­но сидеть в име­нии матуш­ки, вер­но? Да, вы не ошиб­лись. Уже спу­стя три года, летом 1847 года по всей Москве было объ­яв­ле­но, что вско­ре будут орга­ни­зо­ва­ны ката­ния на воз­душ­ном шаре, разу­ме­ет­ся, плат­ные. Более того, за удо­воль­ствие лице­зреть это дей­ство любо­пыт­ным так­же было пред­ло­же­но рас­ко­ше­лить­ся. Фро­лов не мог про­пу­стить такое уве­се­ле­ние и изъ­явил жела­ние быть одним из пас­са­жи­ров воз­душ­но­го шара. Некто Луи­за Раген­ти, пред­при­ни­ма­тель­ни­ца, долж­на была под­нять­ся в одной кор­зине с Фро­ло­вым, но в послед­ний момент испу­га­лась, и её согла­сил­ся заме­нить её супруг, одна­ко шар так и не взле­тел. Пуб­ли­ка была очень недо­воль­на, и пото­му шар было реше­но запу­стить без пас­са­жи­ров, но зри­те­ли реши­ли, что отда­ли свои день­ги зря, из-за чего в тол­пе про­изо­шли беспорядки.

Фро­лов был так оби­жен на то, что ему не дали под­нять­ся в шаре, что даже пожа­ло­вал­ся полиц­мей­сте­ру. И сно­ва по Москве пополз­ли эпиграммы:

Фро­лов на шту­ки раз пустил­ся
И так хва­лил­ся,
Что хочет на небо лететь
Вбли­зи на Бога посмотреть.

Страх обнял жите­лей Мос­ков­ской сей сто­ли­цы,
Летят ста­да­ми пти­цы
И зве­ри из лесов сбе­га­ют­ся смот­реть,
Как будет наш Фро­лов по воз­ду­ху лететь.

Щер­ба­тов сам пове­рив сей мол­ве
Про­сил: меня ты тем обя­жешь,
Коль Богу лич­но ска­жешь,
Что есть Щер­ба­тов на Москве.

Тол­пят­ся: чуду всяк зара­нее дивит­ся,
Мол­чит, и на него гла­за уста­вя, ждёт;
Лишь изред­ка иной шеп­нёт:
Вот поле­тит, вот тот­час он помчит­ся! —
Не тут-то было — не летится!

Хоть поды­ма­ет­ся ль? Ни чуть!
Хотел он на небо одним скач­ком прыг­нуть
И вывих­нул себе он ногу,
Все разо­шли­ся понемногу!..

При­мол­вить к речи здесь годит­ся;
Но ничье­го не тро­гая лица,
Что делом не све­дя кон­ца,
Не надоб­но хвалиться.

Или вот ещё:

До неба взвил­ся косо­ла­пый Фро­лов
И так умо­лял он бес­смерт­ных Богов:
«О, Вы, мило­серд­ные Боги,
Рас­правь­те кри­вые мне ноги»
Но Богов он не тро­нул моль­ба­ми
И остал­ся как преж­де с кри­вы­ми ногами.

Ну и совсем лаконично:

Замор­ских наду­вал рас­стро­и­лись ходу­ли,
Как пуб­ли­ке не дуть­ся тут,
Шар ими сквер­но был надут,
Зато уж слав­но пуб­ли­ку надули.

Послед­ствия ссо­ры и поедин­ка с гра­фом Сали­а­сом ниче­му не научи­ли Фро­ло­ва, и едва вер­нув­шись в Моск­ву, он сно­ва пустил­ся в бес­чин­ства и пытал­ся учи­нить новую дуэль, за что его сно­ва высла­ли в Архан­гель­скую губер­нию под поли­цей­ский над­зор. В 1852 году он был пере­ве­дён в там­бов­ское име­ние сво­ей мате­ри, и толь­ко ещё спу­стя три года осво­бож­дён от поли­цей­ско­го надзора.

Тако­вы были нра­вы свет­ских пер­со­на­жей Моск­вы сере­ди­ны поза­про­шло­го сто­ле­тия, зафик­си­ро­ван­ные чина­ми Тре­тье­го отделения.


При под­го­тов­ке ста­тьи исполь­зо­ва­ны архив­ные мате­ри­а­лы:
ГАРФ. Ф. 109. 1‑я экс­пе­ди­ция. 1844 г. Оп. 19. Д. 238.

О дуэль­ных нра­вах нача­ла XX века мож­но узнать в дру­гой ста­тье Анны Лав­рё­но­вой «Сатис­фак­ция и про­во­ка­ция дуэ­лян­та Гуч­ко­ва».

Поделиться