Поверхностный взгляд на историю революции и Гражданской войны иногда вводит нас в заблуждение, будто в тех условиях была возможной мирная, «демократическая» альтернатива. В публицистике и исторических трудах такой альтернативой нередко выставляется Учредительное собрание, часть депутатов которого в ходе Гражданской войны организовала в Самаре своё правительство — Комуч. Впрочем, даже под их властью гражданское противостояние не смогло обойтись без политики террора.
«Призываем всех граждан сплотиться вокруг Великого и всенародного Учредительного собрания, дабы восстановить в стране закон, покой и порядок. Единая, независимая, свободная Россия. Вся власть Учредительному собранию. Вот лозунги и цели новой революционной власти».
С этого воззвания начинается история альтернативы «белым», «красным» и прочим, история отдельной военно-политической силы — Комуча (сокращение от «Комитет членов Всероссийского Учредительного собрания»). Но она будет недолгой: созданные в июне 1918 года на фоне восстания чехословаков на Транссибе, структуры Комуча будут ликвидированы уже в ноябре этого же года, когда адмирал Колчак станет Верховным правителем России.
Гражданская война и репрессии, террор — это надёжно склеенные друг с другом вещи. В этой связи представляется интересным взглянуть на Комуч сквозь призму репрессивной политики — каков был её уровень?
При попытке понять, что такое репрессии и террор Комуча, возникает главная проблема — необходимость разделить чехословацкий террор и комучевский. Комуч был создан в начале июня после восстания Чехословацкого корпуса в мае. Народная армия Комуча и Чехословацкий корпус действовали вместе, поэтому иногда сложно понять, кто арестовал и расстрелял кого-то где-то, кто отдал приказ об аресте и расстреле.
После взятия Самары чехословаками по городу прокатились аресты. С 11 по 15 июня там же прошла конференция рабочих. На ней было заявлено, что в городе арестовано 1500 человек. Члены конференции требовали отпустить политических заключённых. Самое интересное, что это требование не распространялось на советских политических арестованных. Однако позже, по официальным данным, было заявлено, что по политическим причинам арестовано не 1500, а 268 человек.
Уголовное законодательство Комуча было размытым, что позволяло исполнительной власти или кадрам на местах многие пункты толковать по-своему. К примеру, 20 июня вышел приказ о привлечении гражданских лиц военному суду, приговор которого в большинстве случаев в военное время означал расстрел. Одним из оснований для привлечения гражданского военному суду было «сопротивление властям». Эта формулировка очень расплывчата, что позволяло интерпретировать данный пункт как угодно и приводило к злоупотреблениям.
В августе 1918 года Народная армия Комуча и Чехословацкий корпус взяли Казань. Сразу после занятия города по Казани прокатилась волна арестов и расстрелов. «Казанский террор» — пик репрессий Комуча. Можно сказать, что это был их «1937 год», но в меньшем масштабе. По разным оценкам, в Казани погибло несколько сотен человек. В основном репрессиям подвергся советский актив. Стоит оговориться, что Казань была взята совместными силами Комуча и чехословаков. Следовательно, и здесь сложно разделить пострадавших от рук Народной армии Комуча и по вине Чехословацкого корпуса.
Комуч также создал что-то похожее на «тройку НКВД». Это была «четвёрка» — чрезвычайный суд в Самаре из 4 человек, которые рассматривали дела, «не требующие предварительного следствия» (восстание, убийства, спекуляции). Состоял он из представителей Чехословацкого корпуса, Народной армии Комуча и Ведомства юстиции.
Репрессии Комуча были направлены не только против советского актива. В конце августа был арестован лидер самарских кадетов Александр Коробов за агитацию против существующей власти. Кроме этого, Комуч боролся со злоупотреблениями своих кадров на местах. Так в конце июля 1918 года Комуч разбирался с произволом военно-полевого суда, который возглавляли люди, случайно оказавшихся в этой роли. Из доклада депутата Павла Маслова:
«Работа военно-полевого суда протекает совершенно ненормально. Проявляется определённая тенденция подчинить сфере своего влияния всю гражданскую область. Военно-полевым судом вынесено 6 смертных приговоров за 1 день. По ночам арестованные выводятся и расстреливаются».
После этого доклада Комуч немного отрегулировал механизм военно-полевых судов: теперь они назначались каждый раз с особого разрешения непосредственно от Комитета членов Учредительного собрания. Вообще уголовное законодательство Комуча на протяжении своего существования — меньше полугода — менялось и корректировалось из-за перегибов на местах и сырой законодательной системы.
Участники Ижевско-Воткинского восстания (август — ноябрь 1918 года), объявившие законной властью Комуч, развязали террор в отношении большевиков и их сторонников.
Анализируя изданные сегодня сборники сообщений об антисоветском терроре и учитывая количество расстрелянных и замученных во время Ижевско-Воткинского восстания, можно примерно предположить количество жертв комучевского террора — не более двух тысяч человек. Есть работы, в которых это число завышено, что обусловлено, вероятнее всего, тем, что автор не отделяет репрессии Комуча и террор Чехословацкого корпуса.
Рассмотренная здесь репрессивная «машинка» — это попытка следовать букве закона с учётом специфики трудного времени — Гражданской войны, в которой российское общество воспринимало смерть, убийство, произвол и ружейный хлопок как норму бытия и повседневность. Гражданская война не представляется нам без репрессий и террора. Любая репрессия, даже точечная, компрометирует демократическую альтернативу, которой представлялся Комуч. Однако их политика ярко контрастирует по количеству жертв с «революционным стихийным террором» 1917–1918 годов, а позже с «красным» и «белым».
Впрочем, может ли убийство быть оправдано во время братоубийственной войны? Может ли идея оправдать метод? Это уже пища для размышлений философов.
Читайте также «Тамбовское восстание: последняя русская крестьянская война».
