«Революции происходят именно в головах»

Изда­тель­ство «Новое лите­ра­тур­ное обо­зре­ние» гото­вит к выпус­ку моно­гра­фию кан­ди­да­та исто­ри­че­ских наук, стар­ше­го науч­но­го сотруд­ни­ка Инсти­ту­та рос­сий­ской исто­рии РАН Вла­ди­сла­ва Аксё­но­ва «Слу­хи, обра­зы, эмо­ции. Мас­со­вые настро­е­ния рос­си­ян в годы вой­ны и рево­лю­ции (1914−1918)». Спе­ци­а­лист по исто­рии рево­лю­ци­он­ной повсе­днев­но­сти, автор мно­же­ства науч­ных пуб­ли­ка­ций в сво­ём фун­да­мен­таль­ном тру­де ана­ли­зи­ру­ет мас­со­вые настро­е­ния в пери­од кри­зи­са, вызван­но­го столк­но­ве­ни­ем тра­ди­ци­он­ной куль­ту­ры и нарож­да­ю­щей­ся куль­ту­ры модерна.

В пред­две­рии выхо­да кни­ги Вла­ди­слав Бэно­вич отве­тил на вопро­сы VATNIKSTAN о при­ро­де слу­хов, шпи­о­но­ма­нии, народ­ных визу­аль­ных источ­ни­ках, вос­при­я­тии глав­ных геро­ев 1917 года, Керен­ско­го, Кор­ни­ло­ва и Лени­на, а так­же реко­мен­до­вал к про­чте­нию три про­из­ве­де­ния, в кото­рых ярче все­го отра­зи­лась иссле­ду­е­мая эпоха. 


— Чем был обу­слов­лен Ваш изна­чаль­ный инте­рес к рево­лю­ци­он­ной тема­ти­ке? Поче­му в каче­стве сво­ей спе­ци­а­ли­за­ции Вы выбра­ли имен­но Вели­кую рус­скую рево­лю­цию? Как вас увлек­ло имен­но обще­ствен­ное мне­ние в эту эпоху?

— Во вре­мя обу­че­ния на исто­ри­че­ском факуль­те­те, я увлёк­ся иде­я­ми фран­цуз­ской шко­лы «Анна­лов». Марк Блок, Люсьен Февр счи­та­ли важ­ным изу­чать обще­ство сквозь приз­му мыш­ле­ния и чувств людей, затем я позна­ко­мил­ся с соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ской лите­ра­ту­рой: Инсти­тут пси­хо­ло­гии РАН во вто­рой поло­вине 1990‑х стал изда­вать «Биб­лио­те­ку соци­аль­ной пси­хо­ло­гии», в кото­рой вышли пере­во­ды клас­си­че­ских тру­дов Гюста­ва Лебо­на, Габ­ри­е­ля Тар­да, Сци­пи­о­на Сиге­ле и других.

В это же вре­мя в оте­че­ствен­ной исто­рио­гра­фии начал­ся соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ский пово­рот, хотя ещё на рубе­же 1960‑х — 1970‑х годов в рам­ках так назы­ва­е­мо­го «ново­го направ­ле­ния» совет­ские исто­ри­ки обос­но­вы­ва­ли исполь­зо­ва­ние соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ско­го под­хо­да к исто­рии. Ста­ли появ­лять­ся новые темы, сюже­ты. Наи­бо­лее мне близ­ки­ми и ока­зав­ши­ми на меня вли­я­ние были иссле­до­ва­ния Вла­ди­ми­ра Бул­да­ко­ва и Бори­са Коло­ниц­ко­го — спе­ци­а­ли­стов по рос­сий­ской революции.

Облож­ка кни­ги «Слу­хи, обра­зы, эмо­ции. Мас­со­вые настро­е­ния рос­си­ян в годы вой­ны и рево­лю­ции (1914−1918)»

Неуди­ви­тель­но, что имен­но на мате­ри­а­ле рево­лю­ции свою акту­аль­ность про­де­мон­стри­ро­ва­ли новые под­хо­ды: как извест­но, рево­лю­ции про­ис­хо­дят имен­но в голо­вах, поэто­му понять их без изу­че­ния мен­таль­ных сфер невоз­мож­но. Так что в какой-то сте­пе­ни выбор пери­о­да и тема­ти­ки иссле­до­ва­ния был пред­опре­де­лён моей про­фес­си­о­наль­ной эво­лю­ци­ей, здесь не при­хо­дит­ся гово­рить о каком-то спла­ни­ро­ван­ном и зара­нее обду­ман­ном шаге. Хотя на тре­тьем кур­се, когда необ­хо­ди­мо было выби­рать спе­ци­а­ли­за­цию, мой буду­щий науч­ный руко­во­ди­тель дал мне раци­о­наль­ный совет: выби­рай эпо­ху, по кото­рой боль­ше все­го источ­ни­ков. В этом плане нача­ло ХХ века исклю­чи­тель­но инте­рес­но: поми­мо тра­ди­ци­он­ных для исто­ри­ка пись­мен­ных доку­мен­тов, тут и кине­ма­то­граф, фото­гра­фия, ауди­о­до­ку­мен­ты и мно­гое другое.

— Если гово­рить про обще­ствен­ные настро­е­ния нача­ла XX века, то мож­но выде­лить обра­зо­ван­ную часть, цен­зо­вые кру­ги, «обще­ствен­ность», и «народ­ную мол­ву». В слу­чае с «обще­ствен­но­стью» про­блем с источ­ни­ка­ми нет, а какие Вы исполь­зо­ва­ли источ­ни­ки, что­бы зафик­си­ро­вать настро­е­ния народа?

— Преж­де все­го нуж­но уточ­нить тер­ми­но­ло­гию. Чаще все­го сло­во­со­че­та­ния «мас­со­вые», «обще­ствен­ные» или «кол­лек­тив­ные настро­е­ния» исполь­зу­ют­ся как сино­ни­мы, но, тем не менее, неко­то­рая раз­ни­ца меж­ду ними есть и опре­де­ля­ет­ся она самим под­хо­дом к поня­тию. Тер­мин «мас­со­вые настро­е­ния» дела­ет акцент на поня­тии мас­сы, тол­пы и осо­бен­но харак­те­рен для соци­аль­ной пси­хо­ло­гии (пси­хо­ло­гии масс или толп), «обще­ствен­ные настро­е­ния» — более тра­ди­ци­о­нен для исто­ри­че­ской нау­ки, здесь обна­ру­жи­ва­ет­ся некий социо­ло­гизм, сло­во­со­че­та­ние сбли­жа­ет­ся с «клас­со­вым созна­ни­ем», исполь­зо­вав­шим­ся в марк­сист­ской историографии.

На прак­ти­ке это может выра­жать­ся в раз­ных иссле­до­ва­тель­ских ракур­сах: изу­ча­ем ли мы созна­ние как нечто целое, поз­во­ля­ю­щее опи­сать мен­таль­ные осо­бен­но­сти, свой­ствен­ные кон­крет­ной эпо­хе, или, наобо­рот, изу­ча­ем дис­крет­ные созна­ния отдель­ных групп насе­ле­ния. По мое­му убеж­де­нию, необ­хо­ди­мо исполь­зо­вать оба под­хо­да: в одном слу­чае мы долж­ны понять спе­ци­фи­че­ские чер­ты мыш­ле­ния опре­де­лён­ных страт обще­ства, с дру­гой сто­ро­ны — выде­лить общие, харак­тер­ные для боль­шин­ства при­зна­ки, что­бы в ито­ге рекон­стру­и­ро­вать созна­ние цело­го поко­ле­ния. В любом слу­чае доми­ни­ру­ю­щи­ми долж­ны быть те источ­ни­ки, кото­рые обла­да­ют при­зна­ка­ми мас­со­во­го документа.

Кар­ти­на Ива­на Владимирова

Не вда­ва­ясь в источ­ни­ко­вед­че­ские дис­кус­сии о поня­тии мас­со­во­го доку­мен­та, про­дол­жа­ю­щи­е­ся со вре­мен Бори­са Лит­ва­ка и Ива­на Коваль­чен­ко, ска­жу, что лич­но мне бли­же все­го под­ход Андрея Соко­ло­ва, соглас­но кото­ро­му мас­со­вые источ­ни­ки явля­ют­ся резуль­та­том повсе­днев­ных прак­тик и отра­жа­ют харак­тер­ные, повто­ря­ю­щи­е­ся чер­ты эпо­хи. Тем самым к ним могут отно­сить­ся и те так назы­ва­е­мые «уни­каль­ные источ­ни­ки», кото­рые тра­ди­ци­он­но про­ти­во­по­став­ля­ют­ся «мас­со­вым». Напри­мер, про­из­ве­де­ния мас­со­во­го искус­ства — лубоч­ная продукция.

Днев­ни­ки совре­мен­ни­ков так­же явля­ют­ся резуль­та­том опре­де­лён­ных рутин­ных дей­ствий-фик­са­ций. При­чём я исполь­зую не толь­ко днев­ни­ки пред­ста­ви­те­лей дво­рян­ско­го сосло­вия, но и днев­ни­ки кре­стьян, кото­рые сами по себе пред­став­ля­ют уни­каль­ную груп­пу доку­мен­тов. Но боль­ше все­го харак­те­ри­сти­ки мас­со­вых источ­ни­ков про­яв­ля­ют­ся в мате­ри­а­лах пер­лю­стра­ции писем граж­дан­ско­го насе­ле­ния и сол­дат, доно­сах рос­сий­ских под­дан­ных в Депар­та­мент поли­ции, поли­цей­ских про­то­ко­лах, состав­лен­ных по обви­не­нию насе­ле­ния в оскорб­ле­нии пред­ста­ви­те­лей вла­сти и дру­гом. В каче­стве вто­ро­сте­пен­ных исполь­зую раз­но­об­раз­ную ста­ти­сти­ку, напри­мер, о дви­же­нии душев­но­боль­ных в кли­ни­ках за 1914–1917 годы, ста­ти­сти­ку само­убийств, что отра­жа­ет опре­де­лён­ные пси­хи­че­ские про­цес­сы в обществе.

По боль­шо­му счё­ту про­бле­ма источ­ни­ка заклю­ча­ет­ся не в выбо­ре как тако­во­го доку­мен­та, а в том под­хо­де, кото­рый мы исполь­зу­ем, так как обще­ствен­ные настро­е­ния пря­мо или кос­вен­но отра­жа­ют­ся в широ­ком спек­тре доку­мен­тов, нуж­но про­сто уметь их видеть и счи­ты­вать. Кро­ме того, настро­е­ния ведь про­яв­ля­ют­ся не толь­ко в про­дук­тах мен­таль­ной дея­тель­но­сти (уст­ные, пись­мен­ные и визу­аль­ные тек­сты), но и в соци­аль­ной актив­но­сти насе­ле­ния (мани­фе­ста­ции, бун­ты, погро­мы, бла­го­тво­ри­тель­ность). Здесь тре­бу­ет­ся ком­плекс­ный, систем­ный подход.

— Суще­ству­ет весь­ма рас­про­стра­нён­ное мне­ние, что нача­ло Пер­вой миро­вой вой­ны сопро­вож­да­лось пат­ри­о­ти­че­ским подъ­ёмом. При этом 1914 год до вой­ны в Рос­сий­ской импе­рии был отме­чен широ­ким ста­чеч­ным дви­же­ни­ем, едва ли не рево­лю­ци­он­ной ситу­а­ци­ей. Вой­на «обну­ли­ла» народ­ное недо­воль­ство и пере­клю­чи­ла вни­ма­ние наро­да на внеш­не­го врага?

— Дей­стви­тель­но, мно­гим пет­ро­град­цам в июне-июле 1914 года каза­лось, что в стране начи­на­ет­ся рево­лю­ция, потом даже совет­ская исто­рио­гра­фия раз­ра­бо­та­ла тео­рию «отло­жен­ной рево­лю­ции», соглас­но кото­рой начав­ша­я­ся вой­на отло­жи­ла рево­лю­цию до 1917 года. По боль­шо­му счё­ту это не так, у нас нет доста­точ­ных осно­ва­ний утвер­ждать, что в июле начи­на­лась рево­лю­ция, хотя на Выборг­ской сто­роне шли реаль­ные бои рабо­чих с поли­ци­ей и каза­ка­ми. Но мож­но совер­шен­но точ­но утвер­ждать, что воз­ник­ший миф о небы­ва­лом еди­не­нии вла­сти и обще­ства после объ­яв­ле­ния вой­ны Рос­сии Гер­ма­ни­ей был скон­стру­и­ро­ван про­па­ган­дой с целью отвлечь насе­ле­ние от про­тестной активности.

Жур­нал «Ого­нёк». 1914 год

Если почи­тать офи­ци­аль­ные газе­ты, скла­ды­ва­ет­ся кар­ти­на, что счаст­ли­вые и вооду­шев­лён­ные жёны ново­бран­цев с цве­та­ми и пат­ри­о­ти­че­ски­ми пес­ня­ми про­во­жа­ли сво­их мужей на сбор­ные пунк­ты, одна­ко сто­ит нам взять част­ную пер­лю­стри­ро­ван­ную цен­зо­ра­ми кор­ре­спон­ден­цию, как рису­ют­ся совер­шен­но иные кар­ти­ны обще­на­ци­о­наль­но­го горя. Это про­ти­во­ре­чие двух кар­тин вой­ны, офи­ци­аль­но-про­па­ган­дист­ской и народ­ной, в кон­це кон­цов дис­кре­ди­ти­ро­ва­ло власть и при­бли­зи­ло рево­лю­цию 1917 года.

Одним из при­ме­ров кон­стру­и­ро­ва­ния про­па­ган­дист­ско­го мифа ста­ло рас­ти­ра­жи­ро­ван­ное печа­тью сооб­ще­ние о том, что в день огла­ше­ния цар­ско­го мани­фе­ста 20 июля 1914 года собрав­ша­я­ся на Двор­цо­вой пло­ща­ди сто­ты­сяч­ная тол­па вся как один опу­сти­лась на коле­ни — в неко­то­рых газе­тах чис­лен­ность тол­пы под­ни­ма­лась до 250 тысяч при том, что вме­сти­мость пло­ща­ди — 100 тысяч. На самом деле на пло­ща­ди было не более 30 тысяч чело­век, но опус­ка­ние на коле­ни было сре­жис­си­ро­ван­ной акци­ей, уча­стие в этом дей­ствии при­ня­ли пара десят­ков чле­нов «Сою­за рус­ско­го наро­да», кото­рые сто­я­ли отдель­но от основ­ной мас­сы обы­ва­те­лей, отде­лён­ные полицией.

Рекон­струк­ция Вла­ди­сла­ва Аксё­но­ва мани­фе­ста­ции 20 июля 1914 года на Двор­цо­вой площади

Для пони­ма­ния мас­со­вых настро­е­ний, отно­ся­щих­ся к чув­ствен­ной сфе­ре, необ­хо­ди­мо исполь­зо­вать отно­си­тель­но новый эмо­цио­ло­ги­че­ский под­ход. Изу­че­ние пери­о­дов повы­шен­ной соци­аль­ной актив­но­сти пока­зы­ва­ет, что в осно­ве дей­ствий люд­ских масс часто лежа­ли чув­ствен­ные поры­вы, а не какие-то осо­знан­ные поли­ти­че­ские, соци­аль­ные идеи. С эмо­цио­ло­ги­че­ской точ­ки зре­ния, пери­од моби­ли­за­ции — это вре­мя доми­ни­ро­ва­ния так назы­ва­е­мых «нега­тив­ных» эмо­ций: страх, горе, нена­висть. При­чём послед­няя испы­ты­ва­лась как по отно­ше­нию к внеш­не­му вра­гу — Гер­ма­нии, так и внут­рен­не­му — вла­сти. Во вспы­хи­вав­ших по всей Рос­сии вин­ных погро­мах про­яв­лял­ся поли­ти­че­ский мотив — слу­ча­лось, что погром­щи­ки под­ни­ма­ли крас­ные зна­мё­на и осквер­ня­ли цар­ские портреты.

Пока­за­тель­но, что даже пат­ри­о­ти­че­ские акции вырож­да­лись в про­яв­ле­ния сти­хий­но­го бун­тар­ства, одним из пер­вых про­яв­ле­ний чего стал раз­гром немец­ко­го посоль­ства в Пет­ро­гра­де 22 июля 1914 года, во вре­мя кото­ро­го погром­щи­ки бро­са­ли кам­ни в пет­ро­град­скую поли­цию. Тем самым очень слож­но диф­фе­рен­ци­ро­вать бун­ту­ю­щую тол­пу по прин­ци­пу её непри­я­тия внут­рен­не­го или внеш­не­го вра­га, как пра­ви­ло, сти­хий­ное бун­тар­ство ирра­ци­о­наль­но, в чём и про­яв­ля­ет­ся эмо­ци­о­наль­ная при­ро­да мас­со­вых соци­аль­ных дей­ствий. Соб­ствен­но, об этом писал ещё Макс Вебер, раз­ра­ба­ты­вая клас­си­фи­ка­цию соци­аль­ных действий.

— Как объ­яс­ня­ли нача­ло вой­ны в наро­де? Какие были пред­став­ле­ния о вра­гах в сол­дат­ской среде?

— Если народ пони­мать в узком смыс­ле, то есть как кре­стьян­ство, то необ­хо­ди­мо отме­тить син­кре­тич­ность кре­стьян­ско­го мыш­ле­ния и, как след­ствие, сосу­ще­ство­ва­ние мно­же­ствен­ных, ино­гда про­ти­во­ре­чив­ших друг дру­гу, кар­тин вой­ны. Вла­сти пыта­лись доне­сти до кре­стьян­ских масс основ­ные про­па­ган­дист­ские посы­лы, пред­ста­ви­те­ли адми­ни­стра­ции орга­ни­зо­вы­ва­ли в дерев­нях чте­ния газет, в кото­рых разъ­яс­ня­лись при­чи­ны вой­ны и пере­чис­ля­лись её участники.

Реак­ции части кре­стьян­ства выра­зи­лись в анек­до­те, как после оче­ред­ной полит­про­све­ти­тель­ской лек­ции о рас­ста­нов­ке сил в войне кре­стьяне одной из губер­ний поин­те­ре­со­ва­лись: «А пскоп­ские за нас?» Сами кре­стьяне ино­гда исполь­зо­ва­ли фольк­лор­ные когни­тив­ные схе­мы для интер­пре­та­ции воен­ных собы­тий. Так, суще­ство­ва­ла «ска­зоч­ная» вер­сия вой­ны, соглас­но кото­рой Франц Фер­ди­нанд заду­мал женить­ся на княжне Оль­ге Нико­ла­евне, но рус­ские мини­стры, узнав об этом, уби­ли его, из-за чего и вспых­нул воен­ный кон­фликт. По дру­гой, чуть более раци­о­наль­ной вер­сии, Нико­лай II заду­мал вой­ну, что­бы истре­бить кре­стьян и не давать им зем­лю. Схо­жие объ­яс­не­ния встре­ча­лись и в рабо­чей сре­де — вой­на как спо­соб уйти от реше­ния рабо­че­го вопроса.

— Пер­вая миро­вая вой­на была отме­че­на зна­чи­тель­ным тех­но­ло­ги­че­ским про­грес­сом. Как сол­да­ты из кре­стьян­ской сре­ды реа­ги­ро­ва­ли на бом­бёж­ки с само­лё­тов и артил­ле­рий­ских ору­дий, про­ти­во­га­зы и автомобили?

— Рубеж XIX–XX веков озна­ме­но­вал­ся бур­ным тех­ни­че­ским про­грес­сом, что про­во­ци­ро­ва­ло кон­фликт модер­но­во­го и тра­ди­ци­он­но­го созна­ний. У носи­те­лей послед­не­го рож­да­лись тех­но­фо­бии, уси­лен­ные Пер­вой миро­вой, про­зван­ной «вой­ной машин». Здесь нуж­но доба­вить, что часть мисти­че­ски настро­ен­ных совре­мен­ни­ков вос­при­ня­ла вой­ну как наступ­ле­ние «послед­них времён».

В народ­ной сре­де был рас­про­стра­нён кон­цепт «метал­ли­че­ско­го мира», как пред­вест­ни­ка апо­ка­лип­си­са. Летом 1914 года кре­стьяне пере­ска­зы­ва­ли про­ро­че­ства о том, что перед кон­цом све­та появят­ся метал­ли­че­ские пти­цы, кото­рые будут бро­сать на зем­лю ядра, от кото­рых заго­рит­ся зем­ля. А так­же появят­ся метал­ли­че­ские сети, кото­рые опу­та­ют всю зем­лю и людей. Неслож­но дога­дать­ся, что имен­но в таком клю­че интер­пре­ти­ро­ва­лись аэро­пла­ны и теле­граф­ные про­во­да необ­ра­зо­ван­ны­ми сло­я­ми. Пока­за­тель­но, что на фрон­те сол­да­ты при виде даже сво­е­го аэро­пла­на часто начи­на­ли его обстре­ли­вать, так как он казал­ся дья­воль­ской пти­цей. Это вынуж­да­ло коман­до­ва­ние изда­вать при­ка­зы, запре­щав­шие обстрел даже вра­же­ских аэро­пла­нов с зем­ли. Извест­ны слу­чаи, когда после мно­го­крат­ных нару­ше­ний при­ка­за рядо­вых сол­дат расстреливали.

Облож­ка жур­на­ла «Вой­на». 1914 год

Одна­ко и в обра­зо­ван­ных сло­ях появ­ля­лись свои абсурд­ные фобии, обра­зы, слу­хи. Напри­мер, что нем­цы изоб­ре­ли бес­шум­ные пуш­ки, неви­ди­мые аэро­пла­ны, а так­же исполь­зу­ют «лучи смер­ти», кото­рые на рас­сто­я­нии спо­соб­ны сво­дить людей с ума, вну­шать им чужие мыс­ли или про­сто уби­вать. Учё­ным на стра­ни­цах жур­на­лов и газет при­хо­ди­лось всту­пать в дис­кус­сии со сто­рон­ни­ка­ми таких тео­рий и при­ду­мы­вать опро­вер­же­ния, хотя оче­вид­но, что раци­о­наль­но пере­убе­дить «уве­ро­вав­ше­го» чело­ве­ка невоз­мож­но. Отча­сти появ­ле­ние подоб­ных фобий было след­стви­ем нев­ро­ти­за­ции обще­ства, уве­ли­че­ния чис­ла душев­ных рас­стройств. В Депар­та­мент поли­ции посту­па­ло мно­же­ство доно­сов «бди­тель­ных граж­дан», содер­жа­ние кото­рых не остав­ля­ло сомне­ний в том, что их писа­ли сума­сшед­шие люди.

— Каким было отно­ше­ние к церк­ви и насколь­ко рели­ги­оз­ным было созна­ние людей вре­мён Пер­вой миро­вой войны?

— В исто­рио­гра­фии суще­ству­ет несколь­ко поверх­ност­ное пред­став­ле­ние о том, что вой­на уси­ли­ла рели­ги­оз­ность людей и вер­ну­ла рос­сий­ских под­дан­ных в лоно церк­ви, ушед­ших после пер­вой рево­лю­ции. Это не так. Вой­на поро­ди­ла мисти­цизм, про­ти­во­ре­чив­ший офи­ци­аль­но­му пра­во­сла­вию, уси­ли­ла вли­я­ние народ­ных сект, то есть уси­ли­ла не офи­ци­аль­но-пра­во­слав­ную, а народ­ную, аль­тер­на­тив­ную рели­ги­оз­ность. В отно­ше­ни­ях церк­ви и обще­ства вой­на ста­ла фак­то­ром кон­флик­та. По мере затя­ги­ва­ния вой­ны пат­ри­о­ти­че­ская про­па­ган­да, кото­рой в силу сво­их адми­ни­стра­тив­ных функ­ций вынуж­де­ны были зани­мать­ся при­ход­ские и пол­ко­вые свя­щен­ни­ки, вызы­ва­ла всё боль­ше раз­дра­же­ния в наро­де, про­во­ци­ро­ва­ла конфликты.

Нуж­но ска­зать, что и сама цер­ковь была рас­ко­ло­та: сре­ди свя­щен­но­слу­жи­те­лей раз­ных сте­пе­ней иерар­хии суще­ство­ва­ло непри­я­тие, дохо­див­шее до пре­зре­ния, кто-то из них про­ни­кал­ся соци­а­ли­сти­че­ски­ми иде­я­ми, но все вме­сте они схо­ди­лись в меч­тах о созы­ве Помест­но­го собо­ра, чему сопро­тив­ля­лось госу­дар­ство. Таким обра­зом, цер­ковь была боль­ным орга­низ­мом, одним из источ­ни­ков кри­зи­са в Рос­сий­ской империи.

Тем не менее, когда про­изо­шла рево­лю­ция, в обще­стве рас­про­стра­нил­ся образ свя­щен­ни­ка-пуле­мёт­чи­ка, рас­стре­ли­вав­ше­го народ с коло­ко­лен в фев­раль­ские дни. Чрез­мер­ное сли­я­ние церк­ви и госу­дар­ства авто­ма­ти­че­ски наде­ля­ло свя­щен­ни­ков власт­ны­ми чер­та­ми, в резуль­та­те чего в мас­со­вом созна­нии свя­щен­ни­ки неред­ко сли­ва­лись с поли­цей­ски­ми. Одна­ко вос­при­ни­мать рево­лю­цию как некую секу­ля­ри­за­цию обще­ствен­ной жиз­ни не совсем вер­но: фев­раль 1917 года неред­ко вос­при­ни­мал­ся в рели­ги­оз­ном кон­тек­сте, как празд­ник Вос­кре­ше­ния Рос­сии, чему фор­маль­но спо­соб­ство­ва­ла хро­но­ло­ги­че­ская бли­зость про­изо­шед­шей рево­лю­ции и пра­во­слав­ной Пасхи.

Кари­ка­ту­ра из жур­на­ла «Новый Сати­ри­кон». 1917 год

— Слу­хи — одна из тех тем, на кото­рых Вы кон­цен­три­ру­е­тесь. На Ваш взгляд, слу­хи име­ют пита­тель­ную поч­ву и широ­ко рас­про­стра­ня­ют­ся толь­ко в усло­ви­ях кри­зи­са? Есть ли какая-то уни­вер­саль­ная схе­ма их воз­ник­но­ве­ния и распространения?

— Слу­хи суще­ству­ют все­гда и в любом обще­стве, одна­ко имен­но в кри­зис­ные момен­ты исто­рии они обре­та­ют кри­ти­че­скую мас­су, спо­соб­ную вли­ять на поли­ти­че­ские собы­тия. Исто­рия Пер­вой миро­вой вой­ны и рос­сий­ской рево­лю­ции как раз демон­стри­ру­ет вли­я­ние слу­хов на поли­ти­че­скую историю.

Так, напри­мер, боль­шую роль в дис­кре­ди­та­ции — или даже деса­кра­ли­за­ции — вер­хов­ной вла­сти сыг­ра­ли слу­хи о пре­да­тель­стве внут­ри цар­ской семьи. В то вре­мя, как не без помо­щи Став­ки и лич­но глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го вели­ко­го кня­зя Нико­лая Нико­ла­е­ви­ча рас­про­стра­ня­лись слу­хи о поваль­ном пре­да­тель­стве рос­сий­ских этни­че­ских нем­цев и евре­ев, мас­со­вое созна­ние в шпи­о­на­же ста­ло подо­зре­вать нем­ку-импе­ра­три­цу. При­чём кре­стьяне шпи­он­кой счи­та­ли Марию Фёдо­ров­ну (дат­чане — те же нем­цы в гла­зах про­стых людей), а более обра­зо­ван­ные слои — супру­гу импе­ра­то­ра Алек­сан­дру Фёдо­ров­ну, при­пи­сы­вая им одни и те же дей­ствия: инфор­ми­ро­ва­ние по сек­рет­но­му теле­гра­фу, рас­по­ло­жен­но­му в Зим­нем двор­це, Виль­гель­ма II, тай­ная отправ­ка про­до­воль­ствия из Рос­сии в Гер­ма­нию, орга­ни­за­ция взры­вов на воен­ных заво­дах и скла­дах и прочее.

Раз­ду­тая вла­стя­ми шпи­о­но­ма­ния спо­соб­ство­ва­ла повы­ше­нию роли слу­хов в обще­стве, кото­рые начи­на­ли обо­ра­чи­вать­ся мас­со­вы­ми дей­стви­я­ми. Напри­мер, чере­да анти­не­мец­ких слу­хов об отрав­ле­нии нем­ца­ми в Москве колод­цев холер­ны­ми виб­ри­о­на­ми, рас­пре­де­ле­нии госу­дар­ствен­ных зака­зов сре­ди част­ных фирм, руко­во­ди­мых этни­че­ски­ми нем­ца­ми, спро­во­ци­ро­ва­ли извест­ный мос­ков­ский немец­кий погром в мае 1915 года.

Совре­мен­ни­ки сами обра­ща­ли вни­ма­ние на воз­рос­шую роль слу­хов в обще­стве. Появ­ля­лись кон­спи­ро­ло­ги­че­ские тео­рии о том, что их кто-то — немец­кие аген­ты, рево­лю­ци­о­не­ры, чер­но­со­тен­цы, либе­ра­лы и так далее — созна­тель­но рас­про­стра­ня­ет, пыта­лись рас­крыть некую «фаб­ри­ку слу­хов», одна­ко «иссле­до­ва­те­ли» в кон­це кон­цов при­зна­ва­ли, что важ­но не то, кто их рас­про­стра­ня­ет, а поче­му им мас­со­во верят.

Объ­яс­не­ние лежит в обла­сти пси­хо­ло­гии. Сей­час наби­ра­ет попу­ляр­ность румо­ро­ло­гия — иссле­до­ва­ние слу­хов. Пер­вые науч­ные рабо­ты на тему слу­хов появ­ля­ют­ся в пер­вых годах ХХ века. Обоб­щая основ­ные дости­же­ния румо­ро­ло­гии, отме­тим сле­ду­ю­щее. Во-пер­вых, мас­со­вы­ми ста­но­вят­ся лишь те слу­хи, кото­рые каса­ют­ся эмо­ци­о­наль­но-важ­ных, обще­ствен­но-резо­нанс­ных собы­тий (в этом смыс­ле воз­мож­но­сти тех­но­ло­гий по мани­пу­ля­ции с помо­щью слу­хов мас­са­ми весь­ма огра­ни­че­ны). Во-вто­рых, мас­со­вые слу­хи отра­жа­ют скры­тые, под­со­зна­тель­ные стра­хи обще­ства, в чём выра­жа­ет­ся их алар­мист­ская функ­ция. В‑третьих, про­ти­во­по­став­ле­ние слу­хов и фак­тов, несмот­ря на то, что слу­хи часто пред­став­ля­ют собой иска­жён­ные фак­ты, некор­рект­но, так как в мас­со­вом созна­нии они зани­ма­ют место фак­тов и порож­да­ют соот­вет­ству­ю­щую актив­ность. В‑четвёртых, попыт­ки вла­стей про­ти­во­дей­ство­вать мас­со­во­му рас­про­стра­не­нию слу­хов неред­ко при­во­дят к их реализации.

Послед­нее свой­ство слу­хов извест­но в лите­ра­ту­ре как «само­ис­пол­ня­ю­ще­е­ся про­ро­че­ство», и я в сво­ей моно­гра­фии «Слу­хи, обра­зы, эмо­ции. Мас­со­вые настро­е­ния рос­си­ян в годы вой­ны и рево­лю­ции» как раз при­во­жу его меха­низм дей­ствия на при­ме­ре рос­сий­ской рево­лю­ции: к кон­цу 1916 года не толь­ко обще­ство, но и власть ока­за­лась в пле­ну слу­хов. У вла­сти и обще­ства фор­ми­ро­ва­лись вза­им­но­ис­ка­жён­ные обра­зы друг дру­га как врагов.

Наи­бо­лее раз­дра­жи­тель­ным для царя и пра­ви­тель­ства ока­зал­ся образ либе­раль­ных депу­та­тов Госу­дар­ствен­ной думы, кото­рых подо­зре­ва­ли в рево­лю­ци­он­ном заго­во­ре, хотя реаль­ная пози­ция чле­нов Про­грес­сив­но­го бло­ка была пря­мо про­ти­во­по­лож­ной: спа­сти стра­ну от рево­лю­ции, выну­див вла­сти пой­ти на поли­ти­че­ские уступ­ки. Кар­ти­на дум­ско­го заго­во­ра фор­ми­ро­ва­лась бла­го­да­ря доне­се­ни­ям аген­тов охран­но­го отде­ле­ния, кото­рые, по их же при­зна­нию, соби­ра­ли инфор­ма­цию по слу­хам. В резуль­та­те, оши­боч­но пола­гая, что рево­лю­ци­он­ная опас­ность исхо­дит от Госу­дар­ствен­ной думы, вла­сти сво­и­ми наступ­ле­ни­я­ми на Думу, обще­ствен­ные орга­ни­за­ции (ВПК, Зем­гор) лишь ещё более рево­лю­ци­о­ни­зи­ро­ва­ли ситу­а­цию и при­бли­жа­ли соци­аль­ный взрыв, кото­рый неожи­дан­но для них вспых­нул сни­зу, без какой-либо организации.

На «мик­ро­уровне» меха­низм само­ис­пол­ня­ю­ще­го­ся про­ро­че­ства про­явил­ся и непо­сред­ствен­но нака­нуне 23 фев­ра­ля: слу­хи о яко­бы закон­чив­ших­ся в Пет­ро­гра­де запа­сах муки при­ве­ли к пани­че­ской скуп­ке муки и хле­ба, что, дей­стви­тель­но, при­ве­ло к тому, что вре­мен­но хлеб исчез из мага­зи­нов. Хле­бо­пе­кар­ни в два раза уве­ли­чи­ли выпеч­ку хле­ба, но к двум часам дня его раз­би­ра­ли. 23 фев­ра­ля в рабо­чих рай­о­нах вспых­ну­ли хлеб­ные бес­по­ряд­ки, став­шие нача­лом революции.

Вла­ди­слав Аксёнов

— Какие самые при­чуд­ли­вые и забав­ные слу­хи из тех, что цир­ку­ли­ро­ва­ли в 1914–1918 годах, Вы бы мог­ли назвать?

— Мне кажет­ся, при­ла­га­тель­ное «забав­ный» здесь не совсем умест­но, так как в ряде слу­ча­ев абсурд­ные слу­хи сви­де­тель­ство­ва­ли о край­ней сте­пе­ни нев­ро­ти­за­ции рос­сий­ско­го обще­ства. Со сто­ро­ны они могут пока­зать­ся смеш­ны­ми, но в неко­то­рых слу­ча­ях они мог­ли сто­ить чело­ве­ку жизни.

Напри­мер, был такой «забав­ный» эпи­зод в рево­лю­ци­он­ном Пет­ро­гра­де. В нача­ле мар­та неко­то­рые обы­ва­те­ли обра­ти­ли вни­ма­ние, что кто-то поме­тил их квар­ти­ры белы­ми кре­ста­ми. Вспых­ну­ла пани­ка, часть насе­ле­ния запо­до­зри­ла под­го­тов­ку еврей­ско­го погро­ма, дру­гие пола­га­ли, что будут резать бур­жу­ев, и так далее. Извест­ный физик Яков Перель­ман решил успо­ко­ить сво­их зем­ля­ков и опуб­ли­ко­вал ста­тью, в кото­рой выска­зал пред­по­ло­же­ние, что таин­ствен­ные зна­ки оста­ви­ли двор­ни­ки-китай­цы, кото­рые, не знав­шие араб­ских цифр, таким обра­зом обо­зна­ча­ли квар­ти­ры. Каза­лось бы, на этом пани­ка долж­на была бы закон­чить­ся, тем более что ника­ких послед­ствий с поме­чен­ны­ми квар­ти­ра­ми не было, но в сто­ли­це ста­ла раз­ви­вать­ся фобия перед китай­ской угро­зой, китай­цам даже пере­ад­ре­со­ва­ли фобию кро­ва­во­го наве­та. На ули­цах нача­ли вспы­хи­вать само­су­ды, закан­чи­вав­ши­е­ся убий­ства­ми китайцев.

Мас­со­вая нев­ро­ти­за­ция насе­ле­ния слу­ха­ми, фоби­я­ми выра­жа­ет­ся в кри­зи­се дове­рия к офи­ци­аль­ной инфор­ма­ции и застав­ля­ет людей по-ново­му смот­реть на окру­жа­ю­щую дей­стви­тель­ность. Так, в Депар­та­мент поли­ции посту­па­ли доне­се­ния бди­тель­ных граж­дан о появ­ля­ю­щих­ся с нача­лом вой­ны на кры­шах зда­ний таин­ствен­ных антен­нах. Подо­зре­ва­ли немец­ких шпи­о­нов. Одна­ко во всех слу­ча­ях про­ве­дён­ные поли­ци­ей про­вер­ки уста­но­ви­ли, что эти антен­ны уже с деся­ток лет кра­су­ют­ся на кры­шах домов, но толь­ко в ситу­а­ции мас­со­вой пани­ки обы­ва­те­ли ста­ли обра­щать на них внимание.

В этом же пси­хи­че­ском кон­тек­сте сле­ду­ет изу­чать кон­спи­ро­ло­ги­че­ское мыш­ле­ние, кото­рое явля­ет­ся спут­ни­ком пери­о­дов пси­хо­ло­ги­че­ских кри­зи­сов, явля­ет­ся при­ме­ром нару­ше­ния когни­тив­ных про­цес­сов. К сло­ву, боль­шин­ство кон­спи­ро­ло­ги­че­ских тео­рий о рос­сий­ской рево­лю­ции 1917 года не что иное, как интер­пре­та­ция воз­ник­ших задол­го до самой рево­лю­ции слу­хов: и о немец­ких день­гах боль­ше­ви­ков, и о рево­лю­ци­он­ной дея­тель­но­сти англий­ских аген­тов в Рос­сии, либе­ра­лов, евре­ев, масо­нов, и прочее.

— Цен­зу­ра, рабо­тав­шая во вре­мя Пер­вой миро­вой вой­ны, спо­соб­ство­ва­ла рас­про­стра­не­нию слухов?

— Как уже гово­ри­лось, слу­хи суще­ству­ют все­гда, но, когда их роль ста­но­вит­ся зна­чи­мой в соци­аль­но-поли­ти­че­ских, эко­но­ми­че­ских собы­ти­ях, это сви­де­тель­ству­ет о насту­пив­шем кри­зи­се дове­рия меж­ду вла­стью и обще­ством, что так­же про­яв­ля­ет­ся в инфор­ма­ци­он­ном кри­зи­се: с како­го-то момен­та попыт­ки вла­стей дать офи­ци­аль­ное опро­вер­же­ние в печа­ти слу­хам толь­ко под­стё­ги­ва­ют стра­хи обывателей.

Кари­ка­ту­ра из жур­на­ла «Новый Сати­ри­кон». 1917 год

Так, напри­мер, офи­ци­аль­ные пуб­ли­ка­ции гра­до­на­чаль­ства, мини­стра внут­рен­них дел, началь­ни­ка Пет­ро­град­ско­го воен­но­го окру­га в фев­ра­ле 1917 года об име­ю­щих­ся доста­точ­ных запа­сах муки в сто­ли­це толь­ко уси­ли­ва­ли подо­зри­тель­ность горо­жан. Рас­кру­чи­вая назад эту цепоч­ку недо­ве­рия, мы неиз­беж­но при­дём к про­па­ган­дист­ским и цен­зур­ным ошиб­кам, допу­щен­ным вла­стью в пред­ше­ству­ю­щий пери­од. Я уже упо­ми­нал о фор­ми­ро­вав­ших­ся двух кар­ти­нах вой­ны в 1914 году. Обы­ва­те­ли, видя, насколь­ко отли­ча­ет­ся наблю­да­е­мая ими реаль­ная ситу­а­ция от той, что опи­сы­ва­ет­ся в газе­тах, теря­ли дове­рие к печат­но­му сло­ву, посте­пен­но заме­няя его на сло­во уст­ное — то есть слухи.

При­ме­ча­тель­но, что в Рос­сии пери­о­да Пер­вой миро­вой вой­ны офи­ци­аль­но пред­ва­ри­тель­ная поли­ти­че­ская цен­зу­ра отсут­ство­ва­ла, одна­ко неглас­но её функ­ции были пере­да­ны воен­ной цен­зу­ре, в резуль­та­те чего газе­там запре­ща­лось касать­ся не толь­ко поли­ти­че­ских тем, но и упо­ми­на­ний об эко­но­ми­че­ских про­бле­мах в импе­рии, вспы­хи­вав­ших на про­до­воль­ствен­ной или наци­о­наль­ной поч­ве погро­мах и так далее. При­чём по мере усу­губ­ле­ния это­го недо­ве­рия совре­мен­ни­ки гото­вы были пове­рить всё более абсурд­ным слу­хам. В этом отно­ше­нии предыс­то­рия рос­сий­ской рево­лю­ции — это исто­рия ирра­ци­о­на­ли­за­ции мас­со­во­го созна­ния совре­мен­ни­ков, что выра­жа­лось в доми­ни­ро­ва­нии уст­ной инфор­ма­ции над печатной.

— Дей­стви­тель­но ли немец­кая раз­вед­ка была так силь­на и вли­я­тель­на, что име­ла мно­же­ство аген­тов в Рос­сии, или же это пред­став­ле­ние — послед­ствие шпи­о­но­ма­нии? Какое соот­но­ше­ние мни­мых и реаль­ных аген­тов немец­кой разведки?

— Точ­ные циф­ры здесь вряд ли удаст­ся назвать. Конеч­но, шпи­о­на­жем зани­ма­лись все стра­ны-участ­ни­цы вой­ны, но абсо­лют­но уве­рен­но мож­но гово­рить лишь об одном: раз­ду­тая воен­ны­ми вла­стя­ми шпи­о­но­ма­ния не соот­вет­ство­ва­ла реаль­ной ситу­а­ции, но была при­зва­на пере­ло­жить ответ­ствен­ность за свои ошиб­ки на чужие пле­чи. Часто закан­чи­ва­лось это весь­ма пла­чев­но для тех, кто попа­дал­ся под руку. Вспом­ним печаль­но извест­ное дело Мясо­едо­ва. Мож­но при­ве­сти ещё один извест­ный и пара­док­саль­ный при­мер: кня­ги­ня Евге­ния Шахов­ская доби­лась высо­чай­ше­го раз­ре­ше­ния отпра­вить­ся на фронт в каче­стве лёт­чи­цы-доб­ро­во­ли­цы, о ней писа­ли как о геро­ине-пат­ри­от­ке, а спу­стя какое-то вре­мя её обви­ня­ют в шпи­о­на­же в поль­зу Гер­ма­нии за связь яко­бы с немец­ким аген­том и при­го­ва­ри­ва­ют к смер­ти, заме­нён­ной пожиз­нен­ным заклю­че­ни­ем в монастыре.

Кня­ги­ня Евге­ния Шаховская

Всё это при­ме­ры того, как власть иму­щие сво­ди­ли лич­ные счё­ты с неугод­ны­ми им пер­со­на­жа­ми, пле­ли интри­ги. Шпи­о­но­ма­ния так­же была резуль­та­том каких-то ком­плек­сов на этни­че­ской поч­ве: мас­со­вый шпи­о­наж при­пи­сы­ва­ли всем евре­ям без исклю­че­ния, рус­ско­под­дан­ным этни­че­ским нем­цам, на Юге — пер­сам и так далее.

Но тра­ге­дия была в том, что шпи­о­но­ма­ния дей­стви­тель­но ста­ла мас­со­вым нев­ро­зом, ею зара­жа­лись вполне адек­ват­ные, далё­кие от наци­о­на­лиз­ма или кон­спи­ро­ло­гии люди. Неред­ко она рас­ка­лы­ва­ла семьи, чле­ны кото­рых начи­на­ли при­по­ми­нать друг дру­гу какие-то «сомни­тель­ные» свя­зи, ста­но­ви­лась фак­то­ром пси­хи­че­ских рас­стройств. Так, Лев Тихо­ми­ров упо­ми­нал про свою зна­ко­мую, кото­рая сошла с ума на поч­ве шпи­о­но­ма­нии, запо­до­зрив, что её люби­мый домаш­ний кот — немец­кий шпи­он, подо­слан­ный кай­зе­ром её убить. Сани­та­ры скру­ти­ли бед­ную жен­щи­ну, с ножом носив­шу­ю­ся по квар­ти­ре за сво­им котом. В Депар­та­мен­те поли­ции содер­жит­ся мно­же­ство доно­сов сосе­дей друг на дру­га, подо­зре­вав­ших сво­их зна­ко­мых в орга­ни­за­ции шпи­он­ских сетей и устра­и­ва­нии тай­ных, мисти­че­ских оргий «с упо­треб­ле­ни­ем немец­ко­го язы­ка». Доно­сы, рисо­вав­шие кар­ти­ны поваль­но­го шпи­о­на­жа, на самом деле сви­де­тель­ству­ют лишь о глу­бине пси­хо­ло­ги­че­ско­го кри­зи­са, в кото­рый погру­зи­лось общество.

— До рево­лю­ции в пери­о­ди­че­ской печа­ти часто в каче­стве внут­рен­них вра­гов изоб­ра­жа­ли «маро­дё­ров» и «спе­ку­лян­тов», то есть ком­мер­сан­тов, обо­га­тив­ших­ся во вре­мя вой­ны. Появил­ся обще­ствен­ный фено­мен, полу­чив­ший наиме­но­ва­ние «эпи­де­мии рос­ко­ши». «Маро­дё­ры» пред­вос­хи­ти­ли «бур­жу­ев» в каче­стве вра­гов народа?

— Про­бле­ма рос­ко­ши в годы вой­ны сто­я­ла доста­точ­но ост­ро, так как высту­па­ла фак­то­ром соци­аль­ных кон­флик­тов. Одна­ко её нель­зя упро­щать, сво­дя к какой-то одной теме. По боль­шо­му счё­ту эта про­бле­ма воз­ник­ла как резуль­тат столк­но­ве­ния ряда нере­шён­ных про­блем, в том чис­ле из обла­сти куль­ту­ры, эко­но­ми­ки, пра­во­вой сфе­ры и даже ген­дер­ных отно­ше­ний. Так, напри­мер, соглас­но попу­ляр­ным в Рос­сии нача­ла ХХ века иссле­до­ва­ни­ям Вер­не­ра Зомбар­та, рос­кошь как фено­мен рас­смат­ри­вал­ся в каче­стве след­ствия сек­су­аль­но­го рас­кре­по­ще­ния жен­щин, то есть мыс­лил­ся не столь­ко как эко­но­ми­че­ский, а соци­о­куль­тур­ный феномен.

Раз­го­во­ры о вре­ди­тель­стве маро­дё­ров име­ли так­же несколь­ко под­тек­стов: одни под маро­дё­ра­ми име­ли в виду еврей­ских тор­гов­цев, под­ни­ма­ю­щих цены и нажи­ва­ю­щих­ся на бед­стви­ях про­стых людей, а дру­гие маро­дё­ра­ми счи­та­ли дея­те­лей обще­ствен­ных орга­ни­за­ций, преж­де все­го Зем­го­ра и ВПК, кото­рые яко­бы мас­со­во нажи­ва­лись на воен­ных зака­зах. Неслож­но дога­дать­ся, что в пер­вом слу­чае мы име­ем дело с про­яв­ле­ни­ем ксе­но­фо­бии, а во вто­ром — фоби­ей перед обще­ствен­ны­ми инициативами.

Кари­ка­ту­ра из жур­на­ла «Новый Сати­ри­кон». 1916 год

Пара­док­саль­но, что Зем­гор и ВПК актив­но боро­лись с есте­ствен­ной кор­руп­ци­ей в сво­их рядах, одна­ко вла­сти исполь­зо­ва­ли само­кри­ти­ку обще­ствен­ных орга­ни­за­ци­ей в каче­стве «раз­об­ла­че­ния» их дея­тель­но­сти. В конеч­ном счё­те от это­го про­иг­ра­ли все. Тем не менее образ внут­рен­не­го вра­га-маро­дё­ра стал силь­ным раз­дра­жи­те­лем для бед­ных сло­ёв насе­ле­ния и сыг­рал свою роль в соци­аль­ных кон­флик­тах рос­сий­ской рево­лю­ции. Ведь Пер­вая миро­вая вой­на осо­бен­но тяже­ло лег­ла на пле­чи про­сто­го наро­да, бед­ней­ших сло­ёв насе­ле­ния, что есте­ствен­но уси­ли­ва­ло иму­ще­ствен­ную диф­фе­рен­ци­а­цию и порож­да­ло чув­ство клас­со­вой нена­ви­сти, на кото­ром впо­след­ствии и сыг­ра­ли большевики.

— «Соци­а­лизм» стал одним из глав­ных слов Вели­кой рус­ской рево­лю­ции. Как народ вос­при­ни­мал дан­ное поня­тие? Насколь­ко идеи соци­а­лиз­ма были рас­про­стра­не­ны сре­ди негра­мот­но­го насе­ле­ния? Чем был обу­слов­лен взрыв­ной рост попу­ляр­но­сти социализма?

— Это не совсем так. Глав­ным «сло­вом» рево­лю­ции, по край­ней мере её пер­во­го эта­па, ста­ло сло­во «сво­бо­да». Это был глав­ный и самый попу­ляр­ный лозунг в 1917 году. Дру­гое дело, что каж­дый пони­мал под ним что-то своё, но наи­бо­лее рас­про­стра­нён­ной интер­пре­та­ци­ей сво­бо­ды была демократия.

Фев­раль 1917 года мыс­лил­ся обще­на­род­ной рево­лю­ци­ей, мало кто сомне­вал­ся, что един­ствен­ной при­ем­ле­мой теперь для Рос­сии фор­мой прав­ле­ния явля­ет­ся рес­пуб­ли­ка. Прак­ти­че­ски с пер­вых дней рево­лю­ции в Рос­сии нача­лись демо­кра­ти­че­ские экс­пе­ри­мен­ты в сфе­ре вла­сти. Напри­мер, реше­но было ново­об­ра­зо­ван­ную мили­цию пере­под­чи­нить от мини­стер­ства внут­рен­них дел город­ско­му само­управ­ле­нию. Боль­ше­ви­ки пошли ещё даль­ше, тре­буя начать все­об­щее воору­же­ние народа.

Что каса­ет­ся соци­а­лиз­ма, то в широ­ких сло­ях обще­ства не было еди­но­го пони­ма­ния, что это за систе­ма. Тем более что внут­ри глав­но­го соци­а­ли­сти­че­ско­го орга­на вла­сти — Пет­ро­со­ве­та — шли посто­ян­ные спо­ры и раз­ме­же­ва­ния. Эсе­ры, народ­ные соци­а­ли­сты, мень­ше­ви­ки, боль­ше­ви­ки, анар­хи­сты, хри­сти­ане-соци­а­ли­сты — у каж­до­го из них был свой соци­а­лизм, и наро­ду это не при­бав­ля­ло понимания.

Веро­ят­но, общей, объ­еди­ня­ю­щей все оттен­ки и вер­сии соци­а­лиз­ма иде­ей была идея спра­вед­ли­во­го рас­пре­де­ле­ния благ — зем­ли, денег, вла­сти. Тре­бо­ва­ние спра­вед­ли­во­сти по попу­ляр­но­сти, веро­ят­но, сле­до­ва­ло сра­зу за сво­бо­дой, спра­вед­ли­вость долж­на была стать глав­ным заво­е­ва­ни­ем сво­бо­ды, но, опять-таки, еди­но­го пони­ма­ния прин­ци­пов спра­вед­ли­во­го рас­пре­де­ле­ния благ не было. Более того, рево­лю­ция, вспых­нув­шая низо­вым, сти­хий­ным наси­ли­ем, про­буж­да­ла арха­ич­ные инстинк­ты; в усло­ви­ях про­дол­жав­шей­ся вой­ны дви­га­те­лем рево­лю­ции ока­зы­вал­ся «чело­век с ружьём» и имен­но пред­став­ле­ния о спра­вед­ли­во­сти это­го трав­ми­ро­ван­но­го вой­ной и рево­лю­ци­ей чело­ве­ка долж­ны были лечь в осно­ву политики.

В конеч­ном счё­те так оно и про­изо­шло, в дема­го­ги­че­ских декре­тах совет­ской вла­сти боль­ше­ви­ки стре­ми­лись, в первую оче­редь, удо­вле­тво­рить инстинк­ты наи­бо­лее мар­ги­наль­ных групп насе­ле­ния с тем, что­бы пере­хва­тить ини­ци­а­ти­ву и удер­жать­ся у вла­сти. Соци­а­лизм в годы рево­лю­ции и граж­дан­ской вой­ны был не столь­ко идей­ной систе­мой, сколь­ко эмо­ци­ей, насто­ян­ной на чув­стве клас­со­вой нена­ви­сти и субъ­ек­тив­ной жаж­де «спра­вед­ли­во­сти».

— Сохра­ни­лись ли какие-то визу­аль­ные источ­ни­ки из сре­ды про­сто­го наро­да — рисун­ки или кари­ка­ту­ры? А встре­ча­ли ли Вы сви­де­тель­ства о над­пи­сях на сте­нах или граф­фи­ти в городах?

— Визу­аль­ные доку­мен­ты зани­ма­ют важ­ное место в моей источ­ни­ко­вой базе. Они, конеч­но же, усту­па­ют по зна­чи­мо­сти пись­мен­ным доку­мен­там в силу мень­ше­го видо­во­го раз­но­об­ра­зия, но могут посо­пер­ни­чать с тра­ди­ци­он­ны­ми источ­ни­ка­ми по силе эмо­ци­о­наль­но­го выра­же­ния, что осо­бен­но важ­но в иссле­до­ва­нии мас­со­вых настроений.

Что каса­ет­ся визу­аль­ных доку­мен­тов от наро­да, то тут, в первую оче­редь, на ум при­хо­дит народ­ный лубок. Одна­ко здесь я дол­жен разо­ча­ро­вать чита­те­ля — народ­ный лубок как жанр народ­но­го твор­че­ства исчез к нача­лу ХХ века. Те лубоч­ные кар­тин­ки, кото­рые я изу­чаю (око­ло 500 штук), это не народ­ные кар­тин­ки, а кар­тин­ки для наро­да, выпол­нен­ные полу­про­фес­си­о­наль­ны­ми или про­фес­си­о­наль­ны­ми худож­ни­ка­ми. В неко­то­рых слу­ча­ях они явля­ют­ся под­ра­жа­ни­ем аутен­тич­но­му луб­ку, в дру­гих — явля­ют­ся при­ме­ром совре­мен­но­го твор­че­ства извест­ных худож­ни­ков-модер­ни­стов, аван­гар­ди­стов. Ино­гда в каче­стве лубоч­ных кар­ти­нок изда­ва­ли про­из­ве­де­ния чле­нов Ака­де­мии живо­пи­си и зодчества.

Рису­нок в лубоч­ном сти­ле Кази­ми­ра Мале­ви­ча. 1914 год

Тем не менее ико­но­гра­фи­че­ский и семи­о­ти­че­ский ана­лиз этих про­из­ве­де­ний поз­во­ля­ет даже в них вскрыть некий народ­ный пласт, обна­ру­жить, что в про­из­ве­де­ни­ях высо­кой, эли­тар­ной живо­пи­си и мас­со­во­го искус­ства в годы вой­ны обна­ру­жи­ва­ют­ся общие тен­ден­ции. При­чём здесь умест­но про­ве­сти парал­лель со слу­ха­ми: так же как ирра­ци­о­наль­ные дере­вен­ские слу­хи начи­на­ют вытес­нять более раци­о­наль­ные слу­хи город­ской сре­ды, так и архе­ти­пи­че­ские народ­ные обра­зы про­ни­ка­ют в высо­кую живо­пись и опре­де­ля­ют визу­аль­ное семи­о­ти­че­ское про­стран­ство эпохи.

Мно­гие худож­ни­ки-модер­ни­сты нака­нуне и в годы вой­ны начи­на­ют изу­чать лубок, дет­ское твор­че­ство, а так­же рисун­ки душев­но­боль­ных, пыта­ясь най­ти в них новые фор­мы. Любо­пыт­но, что имен­но такие про­из­ве­де­ния ста­но­вят­ся наи­бо­лее резо­нанс­ны­ми в 1914–1916 годах, кажут­ся совре­мен­ни­кам луч­ше все­го пере­да­ю­щи­ми дух эпо­хи. Так, напри­мер, кри­ти­ки счи­та­ли, что ярче дру­гих пред­чув­ствие миро­вой вой­ны смог пере­дать Нико­лай Рерих в кар­тине с харак­тер­ным назва­ни­ем «Град обре­чён­ный». Я в сво­ей кни­ге пока­зы­ваю, что кар­ти­на пере­осмыс­ли­ва­ла извест­ный лубок «О сла­до­стра­стии», выстав­ляв­ший­ся на орга­ни­зо­ван­ной Миха­и­лом Лари­о­но­вым в 1913 году выстав­ке. Поми­мо Рери­ха, про­вид­че­ские полот­на писал Павел Фило­нов, Васи­лий Кан­дин­ский, Филипп Маля­вин и дру­гие. Совре­мен­ные мето­ды рабо­ты с визу­аль­ным доку­мен­том, осно­ван­ные на отно­ше­нии к ним как тек­стам, поз­во­ля­ют счи­ты­вать их так же, как вер­баль­ные источники.

Град обре­чён­ный. Кар­ти­на Нико­лая Рери­ха. 1914 год

Что каса­ет­ся граф­фи­ти, то они были, ино­гда попа­да­ли в фокус худож­ни­ков, напри­мер настен­ные граф­фи­ти в свои полот­на вклю­чал Миха­ил Лари­о­нов). Фото­гра­фий, одна­ко, к сожа­ле­нию, они не сохра­ни­лись в коли­че­стве, доста­точ­ном для того, что­бы исполь­зо­вать их в каче­стве само­сто­я­тель­ной груп­пы визу­аль­но­го документа.

— Глав­ны­ми геро­я­ми 1917 года ста­ли Керен­ский, Кор­ни­лов и Ленин. А обще­ство име­ло ли какое-то пред­став­ле­ния об этих людях до рево­лю­ции и что послу­жи­ло при­чи­на­ми их восхождения? 

— Конеч­но же, несмот­ря на то, что у каж­до­го из них был свой бэк­гра­унд, всех их «сде­лал» 1917 год. Фено­мен рево­лю­ции про­явил­ся, в част­но­сти, в том, что изме­ни­лось тече­ние соци­аль­но­го вре­ме­ни. Изме­нил­ся темп поли­ти­че­ской жиз­ни, и те, кто не успел под­стро­ить­ся под новый, пуль­си­ру­ю­щий ритм, ока­за­лись сбро­ше­ны с это­го корабля.

В каче­стве при­ме­ра мож­но при­ве­сти чело­ве­ка-поли­ти­ка номер один нака­нуне рево­лю­ции и непо­сред­ствен­но 27 фев­ра­ля — 2 мар­та 1917 года. Им был пред­се­да­тель Госу­дар­ствен­ной думы Миха­ил Родзян­ко. Его авто­ри­тет и извест­ность были тако­вы, что в мар­те 1917 года вышли пла­ка­ты с соста­вом пер­во­го Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства, на кото­рых во гла­ве Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства кра­со­вал­ся пред­се­да­тель Думы — в дей­стви­тель­но­сти в него не вошед­ший. Одна­ко он очень быст­ро исчез с поли­ти­че­ско­го небо­скло­на, так же как и ото­шед­шая в тень пра­ви­тель­ства и в тень мая­чив­ше­го на гори­зон­те Учре­ди­тель­но­го собра­ния Госу­дар­ствен­ная дума. Новые орга­ны вла­сти тре­бо­ва­ли новых поли­ти­ков и новых людей. При­чём на каж­дом из эта­пов рево­лю­ции нужен был свой типаж поли­ти­ка, или даже пси­хо­ло­ги­че­ский тип.

Керен­ский был иде­а­лен на пер­вом эта­пе, вооду­шев­ляя сво­и­ми реча­ми, теат­ра­ли­зо­ван­ны­ми выступ­ле­ни­я­ми людей, но разо­ча­ро­ва­ния в рево­лю­ции, начав­ши­ми­ся про­цес­са­ми рас­па­да летом 1917 года сде­ла­ли более попу­ляр­ным Кор­ни­ло­ва. В отли­чие от Керен­ско­го, он казал­ся более урав­но­ве­шен­ным чело­ве­ком в ситу­а­ции, когда обще­ство уста­ло от посто­ян­ных бурь и жаж­да­ло ста­би­ли­за­ции всех сфер жиз­ни. Конеч­но, это был не более чем народ­ный образ, мало соот­вет­ство­вав­ший тому, чем гене­рал являл­ся в дей­стви­тель­но­сти. Поэто­му неуди­ви­тель­но, что в конеч­ном счё­те поли­ти­че­ская борь­ба воз­во­дит на Олимп одно­го из самых оди­оз­ных поли­ти­ков — Вла­ди­ми­ра Лени­на. Побе­да Лени­на была обес­пе­че­на не его интел­лек­том, каки­ми-то тео­ре­ти­че­ски­ми зна­ни­я­ми, а преж­де все­го инту­и­ци­ей, спо­соб­но­стью чув­ство­вать вре­мя («вче­ра было рано, зав­тра будет позд­но»). Этим объ­яс­ня­ют­ся и мно­гие после­ду­ю­щие кажу­щи­е­ся про­ти­во­ре­чия его поли­ти­ки. Ленин был не менее эмо­ци­о­на­лен, чем Керен­ский. Одна­ко эмо­ци­о­наль­ность Лени­на носи­ла более агрес­сив­ный харак­тер, он играл на нега­тив­ных эмо­ци­ях, чув­стве клас­со­вой нена­ви­сти, что резо­ни­ро­ва­ло с настро­е­ни­я­ми люм­пе­ни­зи­ро­ван­ных сло­ёв населения.

Открыт­ка с изоб­ра­же­ни­ем мини­стра юсти­ции вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства Алек­сандра Керен­ско­го. 1917 год

— Пери­од, на кото­ром вы спе­ци­а­ли­зи­ру­е­тесь, — это состав­ная часть Сереб­ря­но­го века. Мог­ли бы Вы назвать топ‑3 про­из­ве­де­ний дан­но­го пери­о­да, кото­рые Вы може­те реко­мен­до­вать как исто­ри­че­ский источник?

— Тут нуж­но сде­лать несколь­ко ого­во­рок. Во-пер­вых, реко­мен­до­вать исто­ри­че­ский источ­ник нель­зя. Рабо­та исто­ри­ка стро­ит­ся на ана­ли­зе и сопо­став­ле­нии цело­го мас­си­ва раз­но­об­раз­ных доку­мен­тов. Поэто­му ска­зать «про­чти­те эти три про­из­ве­де­ния и вы пой­мё­те эпо­ху» я не могу.

Во-вто­рых, раз уж речь зашла о куль­ту­ре Сереб­ря­но­го века и худо­же­ствен­ных про­из­ве­де­ни­ях, то нуж­но учесть, что исто­рик дол­жен быть все­я­ден: пошлая и без­дар­ная писа­ни­на гра­фо­ма­на может рас­ска­зать об эпо­хе боль­ше, чем гени­аль­ное про­из­ве­де­ние. Я уже при­во­дил в при­мер лубоч­ную про­дук­цию. Она в сво­ей мас­се — жут­кая пош­лость с точ­ки зре­ния рисун­ка, ком­по­зи­ции, коло­ри­сти­ки, сюже­та. Оче­вид­но, что её про­па­ган­дист­ский эффект был мини­ма­лен, одна­ко сам факт её мас­со­во­го рас­про­стра­не­ния сви­де­тель­ству­ет об опре­де­лён­ном состо­я­нии умов общества.

То же самое каса­ет­ся лите­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний, поэ­зии. Офи­це­ры в око­пах откро­вен­но поте­ша­лись над Иго­рем Севе­ря­ни­ном и его строч­ка­ми: «Дру­зья! Но если в день убий­ствен­ный / Падёт послед­ний испо­лин, / Тогда ваш неж­ный, ваш единственный,/ Я пове­ду вас на Бер­лин!». Севе­ря­ни­ну, каза­лось, отка­зы­ва­ет вкус, чув­ство меры и мно­гое дру­гое. Воин­ствен­ность это­го эстет­ству­ю­ще­го юно­ши сме­ши­ла окру­жа­ю­щих. Вме­сте с тем, имен­но ему при­над­ле­жит один из силь­ней­ших поэ­ти­че­ских обра­зов вой­ны как про­цес­са схож­де­ния с ума цело­го мира:

На днях Зем­ля сошла с ума
И, точ­но дев­ка площадная,
Скан­да­лит, бьёт людей, в дома
Вры­ва­ет­ся, сама не зная —
Зачем ей эта кутерьма.
Плю­ёт из пушек на поля
И парит­ся в кро­ва­вых банях.
Чудо­вищ­ную чушь меля,
Извир­ту­оз­ни­ча­лась в брани
Ума­ли­шён­ная Земля.
Попро­буй­те спро­сить ее:
«В тво­ей болез­ни кто в ответе?»
Она заво­ет: «Сети — в лете!
Лишил невин­но­сти моё
Свя­тое тело Маринетти!..
Анти­христ! Анти­христ! Маклак!
Модер­ни­зи­ро­ван­ный Иуда!
Я не могу… Мне худо! Худо!»
Вдруг заво­пит и, сжав кулак,
От себя бро­сит­ся, — отсюда.
Она безум­на — это факт…

С создан­ным Севе­ря­ни­ном обра­зом сошед­шей с ума пла­не­ты пере­се­ка­ет­ся, на мой взгляд, одно из силь­ней­ших про­из­ве­де­ний эпо­хи, рас­сказ Лео­ни­да Андре­ева, очень точ­но опи­сав­ший пси­хи­че­ское сто­я­ние обще­ства пери­о­да Пер­вой миро­вой вой­ны, «Крас­ный смех», напи­сан­ный за десять лет до нача­ла этой самой вой­ны. Крас­ный смех — это мета­фо­ра кро­ва­во­го безу­мия, в кото­рое погру­зил­ся мир. Одно­вре­мен­но цве­то­вая семан­ти­ка отсы­ла­ет нас к теме надви­га­ю­щей­ся рево­лю­ции. Таким обра­зом, Андре­ев создал силь­ное про­ро­че­ское произведение.

Кста­ти, в 1916 году Андре­ев повто­рил днев­ни­ко­вую фор­му рас­ска­за «Крас­ный смех» в про­из­ве­де­нии «Иго вой­ны», кото­рое непо­сред­ствен­но посвя­ще­но собы­ти­ям Пер­вой миро­вой. Одна­ко постро­ен­ное в фор­ме днев­ни­ка и не содер­жа­щее таких гро­теск­ных, фан­тас­ма­го­ри­че­ских обра­зов, как в «Крас­ном сме­хе», «Иго вой­ны», как пред­став­ля­ет­ся, усту­па­ет с точ­ки зре­ния худо­же­ствен­но­сти рас­ска­зу, а с точ­ки зре­ния фик­са­ции кар­ти­нок повсе­днев­но­сти усту­па­ет опуб­ли­ко­ван­ным насто­я­щим днев­ни­кам пери­о­да войны.

Одна­ко если состав­лять топ, да ещё огра­ни­чен­ный тре­мя наиме­но­ва­ни­я­ми, то выби­рать нуж­но из более круп­ных лите­ра­тур­ных форм. На мой взгляд, самым выда­ю­щим­ся про­из­ве­де­ни­ем, посвя­щён­ным это­му пери­о­ду, в кото­ром худо­же­ствен­ные досто­ин­ства соче­та­ют­ся с источ­ни­ко­вым потен­ци­а­лом, явля­ет­ся «Док­тор Жива­го» Бори­са Пастер­на­ка. Срав­нить­ся с ним по исто­ри­че­ско­му мас­шта­бу могут раз­ве что «Жизнь Кли­ма Сам­ги­на» Мак­си­ма Горь­ко­го и «Хож­де­ние по мукам» Алек­сея Тол­сто­го. Но, читая их, нуж­но учи­ты­вать опре­де­лён­ные исто­ри­че­ские, поли­ти­че­ские обсто­я­тель­ства напи­са­ния тек­стов авто­ра­ми. Тем не менее топ‑3 я бы огра­ни­чил ими.

Вме­сте с тем отго­лос­ки эпо­хи зву­ча­ли во мно­гих извест­ных про­из­ве­де­ни­ях. Напри­мер, Миха­ил Бул­га­ков, рабо­тав­ший в годы Пер­вой миро­вой вой­ны и рево­лю­ции жур­на­ли­стом, вклю­чал в свои про­из­ве­де­ния спе­ци­фи­че­скую лек­си­ку, рас­про­стра­нён­ные слу­хи рас­смат­ри­ва­е­мой эпо­хи. В пове­сти «Роко­вые яйца» отра­жа­ют­ся мас­со­вые эсха­то­ло­ги­че­ские стра­хи и тех­ни­че­ские фобии обще­ства, харак­тер­ные для пери­о­да миро­вой вой­ны и рево­лю­ции. Даже сво­им пер­во­на­чаль­ным назва­ни­ем — «Луч жиз­ни» — она обыг­ры­ва­ет стра­хи нача­ла века перед упо­мя­ну­ты­ми «луча­ми смер­ти», образ чуда­ко­ва­то­го учё­но­го, спо­соб­но­го по роко­вой слу­чай­но­сти погу­бить весь мир.

В годы Пер­вой миро­вой вой­ны про­ис­хо­ди­ла демо­ни­за­ция учё­ных-изоб­ре­та­те­лей, рабо­тав­ших над созда­ни­ем ору­жия. Извест­ный бул­га­ков­ский пер­со­наж кот Беге­мот, по всей види­мо­сти, был заим­ство­ван у Алек­сандра Гри­на, напи­сав­ше­го в 1917 году фан­тас­ма­го­ри­че­ский фарс «Чёр­ный авто­мо­биль», высме­и­вав­ший рас­про­стра­нён­ные в Пет­ро­гра­де и Москве слу­хи. В целом, худо­же­ствен­ные про­из­ве­де­ния высту­па­ют очень важ­ным источ­ни­ком, тре­бу­ю­щим вни­ма­тель­но­го изучения.

Поделиться