Музейные заметки. По ленинским местам

Сего­дня, когда мно­гие совет­ские ленин­ские музеи меня­ют свой про­филь, избав­ля­ясь от ста­ро­го идео­ло­ги­че­ско­го содер­жа­ния, вдвойне любо­пыт­но обра­тить­ся к самым ста­рым музе­ям, свя­зан­ным с жиз­нью и дея­тель­но­стью Лени­на. Тем более, что они име­ют непо­сред­ствен­ное отно­ше­ние к исто­рии рево­лю­ции 1917 года и рево­лю­ци­он­ным при­клю­че­ни­ям Ильи­ча в под­по­лье. Какой была исто­рия этих музеев и как они выгля­дят сейчас?

В сере­дине 1917 года неуда­ча так назы­ва­е­мо­го июль­ско­го вос­ста­ния поста­ви­ла пар­тию боль­ше­ви­ков вне зако­на. После рос­кош­но­го особ­ня­ка Кше­син­ской, с бал­ко­на кото­ро­го мож­но было общать­ся напря­мую со сто­лич­ной пуб­ли­кой, Вла­ди­ми­ру Ильи­чу Лени­ну при­шлось уйти в под­по­лье. Был выпи­сан ордер на его арест, и руко­вод­ство пар­тии не мог­ло допу­стить поте­ри сво­е­го лиде­ра. Но уез­жать дале­ко, теряя связь с акту­аль­ной поли­ти­че­ской обста­нов­кой, Ленин не планировал.

Выбор пал на окрест­но­сти Сест­ро­рец­ка, город­ка, рас­по­ло­жен­но­го в несколь­ких десят­ках вёрст от Пет­ро­гра­да. Укрыть Ильи­ча пору­чи­ли чле­ну пар­тии, рабо­че­му Сест­ро­рец­ко­го ору­жей­но­го заво­да Нико­лаю Еме­лья­но­ву. Для обес­пе­че­ния рабо­ты это­го заво­да ещё при Пет­ре I было созда­но искус­ствен­ное озе­ро — Сест­ро­рец­кий Раз­лив, име­нем кото­ро­го на рубе­же XIX–XX веков назва­ли желез­но­до­рож­ную стан­цию и рабо­чий посё­лок. Имен­но там, в Раз­ли­ве, и жил Емельянов.

Кро­ме завод­ской рабо­ты, Еме­лья­нов имел неко­то­рый доход, сда­вая свой дом дач­ни­кам. При­ят­ный тихий при­го­род на бере­гу озе­ра при­вле­кал сто­лич­ных жите­лей. Семья Еме­лья­но­вых в тече­ние дач­но­го сезо­на пере­ез­жа­ла из дома в про­стор­ный двух­этаж­ный сарай. Про­стор­ным он был, одна­ко, не для всех. Поло­ви­ну поме­ще­ния зани­мал склад хозяй­ствен­но­го инвен­та­ря, а чер­дак опре­де­ля­ли под сено­вал. Детей у четы Еме­лья­но­вых было аж семе­ро. Вла­ди­ми­ра Лени­на и при­мкнув­ше­го к нему Гри­го­рия Зино­вье­ва вряд ли сму­ща­ла тес­но­та, но вот дети — пусть и из боль­ше­вист­ской семьи — и бли­зость дач­ни­ков ста­ви­ли под сомне­ние вопро­сы кон­спи­ра­ции и без­опас­но­сти. Да и домой к пар­тий­но­му рабо­че­му мог­ли запро­сто нагря­нуть с обыском.

Поэто­му на чер­да­ке сарая Ленин и Зино­вьев скры­ва­лись лишь несколь­ко дней. Еме­лья­нов при­ду­мал леген­ду, буд­то он хочет купить коро­ву (это было логич­но — что­бы кор­мить семе­рых детей), и один из при­я­те­лей рабо­че­го пред­ло­жил ему свой сено­кос­ный уча­сток на глу­хом бере­гу озе­ра Раз­лив. Еме­лья­нов, арен­до­вав эту поля­ну, пере­вёз туда «наня­тых» им «чухон­цев» (фин­нов) для сено­ко­са. Эти­ми чухон­ца­ми, как вы дога­да­лись, были Ленин с Зиновьевым.

Там лиде­ры боль­ше­ви­ков жили око­ло двух-трёх недель в шала­ше. Это не было отды­хом на све­жем воз­ду­хе: Ленин начал писать про­грамм­ную рабо­ту «Госу­дар­ство и рево­лю­ция», боль­ше­ви­ки чита­ли све­жие газе­ты и даже встре­ча­лись с при­ез­жав­ши­ми сорат­ни­ка­ми. Но пора сено­ко­са в этих местах сме­ня­лась охот­ни­чьим сезо­ном, и оста­вать­ся доль­ше сере­ди­ны авгу­ста было небез­опас­но. Рево­лю­ци­о­не­ры-под­поль­щи­ки уеха­ли в Финляндию.

После это­го незна­чи­тель­но­го эпи­зо­да в Раз­ли­ве Лени­на ожи­да­ли Октябрь­ская рево­лю­ция, стро­и­тель­ство Совет­ско­го госу­дар­ства, Граж­дан­ская вой­на, поли­ти­ка нэпа… Если бы его поли­ти­че­ская био­гра­фия сло­жи­лась ина­че, то о сарае Еме­лья­но­ва или каком-то шала­ше мы бы, воз­мож­но, и не узна­ли. Но смерть пер­во­го совет­ско­го вождя почти сра­зу вызва­ла стрем­ле­ние совре­мен­ни­ков уве­ко­ве­чить его память.

Одной из пер­вых ини­ци­а­тив по созда­нию музея Лени­на было пред­ло­же­ние Еме­лья­но­ва создать экс­по­зи­цию в его сарае. Он пере­дал зда­ние мест­ным сест­ро­рец­ким вла­стям и сам, вме­сте с семьёй, помо­гал при­ни­мать посе­ти­те­лей и водить экс­кур­сии. Лёг­кая дере­вян­ная кон­струк­ция не была пред­на­зна­че­на для того, что­бы пре­вра­тить­ся в памят­ник на века, да и само отно­ше­ние к нему как к музею дол­гое вре­мя оста­ва­лось немно­го небреж­ным — про­ти­во­по­жар­ных средств в нём не было, а у боко­вой сте­ны сарая жите­ли сосед­не­го дома спо­кой­но сва­ли­ва­ли дро­ва и мусор. Лишь после вой­ны, в кон­це 1960‑х годов, над сара­ем был воз­ве­дён стек­лян­ный купол.

Тер­ри­то­рии, где рас­по­ла­гал­ся шалаш, повез­ло боль­ше — там никто не жил, и на про­стор­ной поляне мож­но было реа­ли­зо­вать почти любой про­ект. Перед архи­тек­то­ром Алек­сан­дром Гегел­ло в 1926 году поста­ви­ли зада­чу создать ком­плекс таким обра­зом, что­бы посе­ти­те­ли мог­ли повто­рить путь Ильи­ча, при­быв на берег озе­ра Раз­лив по воде и про­сле­до­вав от при­ста­ни к гра­нит­но­му памят­ни­ку в виде шала­ша. Рядом с памят­ни­ком поста­ви­ли и соло­мен­ный макет, кото­рый за 90 лет, есте­ствен­но, не один раз обновлялся.

Идеи создать посто­ян­ный пави­льон с экс­по­зи­ци­ей и про­ло­жить хоро­шую авто­мо­биль­ную доро­гу к тер­ри­то­рии шала­ша обсуж­да­лись и в то вре­мя, но, опять же, лишь после вой­ны их уда­лось реа­ли­зо­вать пол­но­стью. В 1960‑е годы вза­мен дере­вян­но­го пави­льо­на было постро­е­но совре­мен­ное камен­ное зда­ние, доро­га была заас­фаль­ти­ро­ва­на, а перед музей­ной тер­ри­то­ри­ей постро­е­на пло­щадь с ротон­дой и пар­ков­кой для экс­кур­си­он­ных автобусов.

Теперь вре­ме­на изме­ни­лись. Попу­ляр­ные тури­сти­че­ские марш­ру­ты обхо­дят ленин­ские места сто­ро­ной. К Сараю направ­ля­ют­ся лишь целе­на­прав­лен­ные граж­дане, а на узких улоч­ках посел­ка Раз­лив мож­но встре­тить в основ­ном дач­ни­ков и мест­ных жите­лей. Вдоль доро­ги к Шала­шу по бере­гу озе­ра в лет­нее вре­мя чаще мож­но заме­тить жела­ю­щих поза­го­рать на мест­ных пля­жах, вла­дель­цев бай­да­рок и гид­ро­цик­лов, а так­же люби­те­лей шаш­лы­ков на при­ро­де — но не тех, кто дви­жет­ся к музею.

Прак­ти­че­ски сакраль­ное зна­че­ние ленин­ских мест ушло в про­шлое. Это в годы вой­ны у Шала­ша, неда­ле­ко от Сест­ро­рец­ко­го рубе­жа обо­ро­ны Ленин­гра­да, при­но­си­ли при­ся­гу, вру­ча­ли гвар­дей­ские зна­ме­на частям, награж­да­ли сол­дат и офи­це­ров. В пост­со­вет­ское вре­мя тре­пет­ное отно­ше­ние музей­щи­ков к отжив­шей, каза­лось бы, теме вызы­ва­ло столь рез­кий кон­траст с реаль­но­стью, что при­во­ди­ло даже к слу­ча­ям ван­да­лиз­ма: соло­мен­ный макет шала­ша не еди­но­жды ста­но­вил­ся жерт­вой поджога.

Тем не менее, сест­ро­рец­кие музеи смог­ли посмот­реть на ленин­скую тему под новым углом зре­ния, инте­рес­ным совре­мен­но­му посе­ти­те­лю. Теперь их амби­ции гораз­до шире скром­но­го мемо­ри­а­ла о несколь­ких днях из жиз­ни вождя миро­во­го пролетариата.

Руко­вод­ство Сарая, напри­мер, про­во­ди­ло архи­тек­тур­ный кон­курс про­ек­тов по обнов­ле­нию тер­ри­то­рии. Мно­гие из них пред­по­ла­га­ют серьёз­ное рас­ши­ре­ние куль­тур­но­го про­стран­ства, стро­и­тель­ство новых зда­ний и ново­го пир­са, рекре­а­ци­он­ных зон и даже сце­ны. Жаль, что на реа­ли­за­цию подоб­ных про­ек­тов пока не хва­та­ет средств и возможностей.

У Шала­ша полу­чи­лось пре­об­ра­зить­ся быст­рее. В экс­по­зи­ции пави­льо­на акцент с лич­но­сти Лени­на сме­сти­ли на исто­рию самой рево­лю­ции, кото­рая места­ми пре­под­но­сит­ся в игро­вом, теат­ра­ли­зо­ван­ном фор­ма­те с дра­ма­ти­че­ски­ми «дей­стви­я­ми». Кар­тон­ные фигу­ры «геро­ев», рас­став­лен­ные по всей тер­ри­то­рии, зада­ют посе­ти­те­лям каверз­ные вопро­сы: «Фидель Каст­ро на экс­по­зи­ции был. А ты?»; «Надеж­да Круп­ская была с Лени­ным и в Шушен­ском, и в Швей­ца­рии… А здесь?»; «Ленин здесь скры­вал­ся, а где был Лев Троц­кий?». Фигу­ры под­ска­зы­ва­ют: «Ответ в музее».

Сотруд­ни­ки пыта­ют­ся доко­пать­ся до исти­ны, не про­па­ган­ди­руя ста­рые совет­ские мифы. Ска­жем, в живо­пи­си ста­лин­ско­го вре­ме­ни запе­чат­лен визит в шалаш к Лени­ну Ста­ли­на. Теперь же в экс­по­зи­ции посе­ти­те­ли узна­ют, что этот факт не под­твер­жда­ет­ся источ­ни­ка­ми. А вот при­сут­ствие в Раз­ли­ве Зино­вье­ва дол­гое вре­мя замал­чи­ва­лось. Экс­кур­со­во­ды Сарая обра­тят ваше вни­ма­ние на его фото­гра­фию и под­черк­нут: немно­гие сра­зу отве­тят, кто на ней изображен.

Образ Ильи­ча теперь не ико­на. Но, воз­мож­но, без идей­но­го тре­пе­та изу­чать исто­рию это­го обра­за ста­ло толь­ко инте­рес­нее? В послед­ние годы на тер­ри­то­рии Шала­ша нашли при­ют две рабо­ты совет­ско­го скуль­пто­ра 1920‑х годов Мат­вея Хар­ла­мо­ва, ранее сто­яв­шие в Ленин­гра­де у про­мыш­лен­ных пред­при­я­тий: «Крас­но­го выборж­ца» и Заво­да точ­ных элек­тро­ме­ха­ни­че­ских при­бо­ров. Вме­сте с боль­шим белым бюстом из БКЗ «Октябрь­ский» они пока един­ствен­ные новые экс­по­на­ты в буду­щем пар­ке совет­ско­го пери­о­да под откры­тым небом.

Каж­дый нахо­дит в этих местах что-то для себя. Одни по-преж­не­му зада­ют вопро­сы в сти­ле совет­ско­го «сим­во­ла веры», как, напри­мер, при­е­хав­шая в Сарай этим летом деле­га­ция из Китая. Дру­гие с любо­пыт­ством узна­ют об исто­ри­че­ской реаль­но­сти 1917 года. Тре­тьи вспо­ми­на­ют совет­ское дет­ство — в таком сти­ле был выдер­жан отзыв посе­тив­ше­го Шалаш актё­ра Сер­гея Без­ру­ко­ва. А кому-то про­сто хочет­ся насла­дить­ся пре­крас­ным видом, откры­ва­ю­щим­ся на озе­ро с пристани…

Адре­са и часы рабо­ты Сарая и Шала­ша мож­но узнать на офи­ци­аль­ном сай­те Исто­ри­ко-куль­тур­но­го музей­но­го ком­плек­са в Раз­ли­ве.